а сам поехал домой. Больше Настю я не видел.
В этот же день пока я наслаждался теплым осенним днем и рефлексировал моего отца выписывали из больницы. И по давней договоренности встречать его должен был я. Но я забыл. Вылетело из головы. Его выписали после операции на сердце, поставили клапан и обещали еще лет десять пожить. Недожавшись меня, он даже звонить не стал. Отец был гордым и всегда держал слово и в этой ситуации он понимал, что у меня либо что-то случилось важное, либо я забыл. Скорее всего, он знал правду.
Ему оставалось ехать две остановки. Переходя дорогу через пешеходный переход на проспекте Вернадского вылетел черный BMW с триколором на номерах. Мне было 24 года, когда я остался без человека, который любил меня сильнее всех на свете. С тех пор 14 сентября для меня не просто день скорби и памяти, в этот день, я как будто сам впускаю в себя самые сильные страхи, которые разрушают мою волю к жизни. Жизнь вытекает из меня. Я всегда был слаб перед этими демонами в голове. Страх – это единственное, что могло заставить меня опустить руки. Каждый год я вспоминал, что мог спасти, но не спас.
Уже через полгода после смерти Веры я снова узаконил отношения. Жанна была со мной ростом вровень, если коротко о наших взаимоотношениях. Но иногда я все же убеждался, что на голову выше все же она. Быстро топил эту догадку внутри себя и продолжал идти вровень. Она была беспримерно порочной. Это влекло и отталкивало одновременно. Не было в ней середины, которая сдерживает баланс плохого и хорошего в человеке, она была либо на одной чаше весов, либо на противоположной. Как редкая акула Мако внешне завораживала, а изнутри отпугивала. Опасная, агрессивная, дикая. Никогда не сидела в засаде, настигала мгновенно, била хлестко по больному. Я был к ней нежен.
Когда она распутывала огненные кудри и распускала их по плечам, где-то в горле начинало щекотать. При знакомстве с ней внутри случился второй сильный эмоциональный удар, который сбил с толку. Она как трансформатор подключила меня к себе за мгновение. Заряд был сильный, но не долгий.
Странным казалось называть нас, отдельных личностей, семьей, скорее – обоюдно согласные. Получив пару ожогов, я остыл, и чтобы не повторяться разделил наши отношения айсбергом, раздельными комнатами и разными интересами. Единственное тепло, которое нас связывало – это был электрический обогреватель. Все было немного сложнее, чем казалось со стороны. Или проще. Люди любят тайны других, нашу, казалось не разгадать обывателям.
От этого постоянного душевного озноба мы совсем забыли, что есть в жизни какие-то общечеловеческие ценности. Не важно – семья ты или одинок, ты не имеешь права думать только о себе. Ты часть общества, так будь добр быть неравнодушным ко всему живому и происходящему. У нас таких заветов дома не исповедовали.
И пока Жанна спала с очередными, вновь прибывшими на остров моллюском, я был увлечен редким минералом, который казалось, хранился все годы в международных водах. Мне хватило одного погружения, чтоб обрести ее. Нежная, тонкая, величественная, ювелирная. Но при всей своей хрупкости обладала редким