стал думать о том – существует ли возможность прожить всю жизнь с отвращением к происходящему? Трансформируется отвращение в пустоту, ну чтобы совсем без чувств жить? Это ли не смерть? Каждый человек сам решает, когда заканчивается его жизнь. Моя закончилась пять лет назад, когда я приехал на этот остров.
Барабанило со всех сторон. Оборонятся было бессмысленно. Как будто под конвоем дождя я шел в сторону «Скалы». Волнорезы разрывали волны на части, а ветер, словно играясь старался сделать их сильнее и выше. Не с первого раза, но если разбежаться получалось.
Все эти пять лет на острове я мечтал хоть с кем-то поговорить по душам. Ну, вот так по простому. Рассказать, о чем я думаю, когда смотрю на белое пасмурное небо или что мне хочется оставить в прошлом навсегда. Я хотел делиться тем, что «накипело». Но то что кипело внутри невозможно было выливать извне. Я такой возможности не имел.
Наверное, от невозможности говорить и случается эта тотальная пустота. Но, что я знал о других? Может быть, у тех бородатых мужиков, которые идут на завод внутри, между сердцем и разумом такая бездна, в которую бросаешь монетку и не слышишь, когда она ударяется о дно. Дна нет. И может быть, им не помогает разговор по душам и алкоголь давно не заменяет внутренний антисептик. Женщинам легче, они могут устраивать истерики и спектакли на публику. Думаю, что из этого эмоционального голода им проще выбираться, они внутри сильнее. Мужчине быть импульсивным – стыдно. Так говорили родители, друзья, общество, в конце концов так решило. Лучше быть пустым, чем живым.
Отец стремился воспитать во мне «нормального мужика». Как все. Как у дядь Васи с Красногвардейской, пацаны – и в спецназе служили и бизнес открыли. А то что одного потом в 90-ых посадили за организацию ОПГ, а второго в бане с тёлками расстреляли это папа не учел. Но надо отдать ему должное сильнее всего он хотел, чтобы я был просто счастливым человеком. А добьюсь успеха или не добьюсь его мало это волновало. «Не в деньгах счастье» – говорил он, пока мама не слышит. Успешным я так и не стал, собственно, как и счастливым тоже. Может быть, в мире существовал третий вариант оставаться в гармонии с собой, но этот третий вариант оказался не таким популярным.
По пути к «Скале», перед серпантином стоял синтоистский храм. На обочине дороги небольшой восточный домик – немногое, что осталось от пленных японцев. По большим праздникам здесь собирались все оставшиеся на острове японские ветераны и их дети. Собирались они всегда общиной, проводили факельные шествия и костюмированные парады. В финале вечера всегда был салют. На национальные японские праздники деньги выделял лично Кирилл Семенович Мацумуро – глава правительства Вэнсокго архипелага. Посыл его был следующий – только когда мы сможем убедить богов острова, что мы с ними заодно, вот тогда и сможем жить спокойно. Казалось ему, что бог воды все видит, бог земли все чувствует, бог воздуха все слышит и если они довольны, то жить можно спокойно, и ни одна катастрофа не страшна архипелагу.
Храм Мацумуро восстанавливал лично. Тем самым ему казалось,