слёзы, наполнившие глаза, спросила учительницу:
– Гелюса-апа, почему вы разрешаете ему так вас обнимать?
– Садриева, тебе только что сказали, что ты – ученица. Ты что, глухая? – Гелюса поправила причёску. – Совсем стыд потеряла!
– А вы не потеряли, Гелюса-апа?
– Ты, Садриева, в бутылку не лезь! Застрянешь! И прекрати бегать за Авзалом. Сама подумай: что ему делать с такой малолеткой, как ты…
Сандугач, чья душа и так была измазана чернотой ночи, проведённой в доме Авзала, чуть ли не простонала:
– Не вставай между нами, Гелюса-апа, миленькая, ради бога, не встревай! Он любит меня!
А Авзал с того дня начал нарочно избегать её. На выпускном вечере учителя от души веселились со старшеклассниками на поляне в лесу, но Авзала среди них не было. Не было там и Гелюсы… А Сандугач не могла уже ни играть, ни радоваться. Какую бы мелодию она ни начинала, на сердце становилось только горше.
Когда праздник закончился и они, наконец, вернулись в деревню, уже рассветало. Тётя, успевшая к тому времени подоить корову и проводить её в стадо, племянницу жалеть не стала и сообщила ей прямо в лоб:
– Авзал женился, на Гелюсе… Вечером перевозил её вещи. Ну и накопила же приданого эта старая дева! Там и посуда, и телевизор, и холодильник…
Только вчера тётя Хайрия разобрала в бане печь, и во дворе высилась груда камней. Глотая слёзы, девочка наполнила ими два ведра. Затем подцепила вёдра коромыслом и прямо босиком пошла по росистой тропинке на другой конец деревни. Всё её существо находилось сейчас во власти гнева, душа была переполнена проклятиями и желала немедленной расправы. Подойдя вплотную к решётке знакомого дома, Сандугач начала швырять камни в окна. Со звоном посыпались стёкла… Внутри дома началось движение, послышалась мужская ругань, женский визг… Через мгновение на улицу выскочил Авзал в широких белых штанах и сильным ударом опрокинул наземь обезумевшую девушку. Соседки, провожавшие стадо, подняли Сандугач, её нос и рот оказались в крови. Кто-то, пожалев, начал протирать ей травой лицо, кто-то громко бранил, были и те, кто, развеселившись от увиденной картины, громко смеялся.
А вечером к ним в дом пришёл директор школы и отругал её:
– Знаешь, Садриева, если начнёшь бить окна каждому, кто тебя бросил, то стекла на всех не хватит! Чего только не случается между молодыми людьми. Да, бывает – не женятся, бывает – замуж не идут, но такой дурости, как ты, никто не делает. Я, заметь, Авзала Салимовича вовсе не защищаю. Он своей гармонью молодёжь-то распустил тут. Но не может ведь он жениться на всех сразу, в конце концов! Ну скажи, какая ты теперь учительница? И кто не побоится отдать тебе своего ребёнка, а?! В этом году я собирался дать тебе первый класс, но родители отказываются: «К Садриевой не пойдём». Они считают тебя припадочной. Ещё скажи спасибо, что Авзал Салимович не написал заявление в милицию.
– Потому что не может он заявить, – проговорила Сандугач сквозь рыдания.
Директор не понял смысла её слов. А девушка объяснять