на Иерусалим»? – спросил разбойник и тут же заметил, как дрогнули губы девушки при слове «Иерусалим».
– Давай «Восемь лап». Как будто я знаю ноттингемские харчевни!
– В «Лапах» попроще, и там хорошенькая хозяйка, кругленькая такая.
Внимание в выбранной харчевне привлекала не только хозяйка – слишком пышная, но очень миловидная блондинка – но и два пушистых рыжих кота. Блондинка с трудом протискивалась между тесно поставленными столами, коты неотступно следовали за ней, крутясь рядом, но не мешаясь под ногами. Народ только подтягивался в город на ярмарку, и посетителей пока было немного. Робин устроился за столом возле двери, коты тут же подбежали и стали тереться о его ноги и бодаться лбами.
– Не корми их со стола! – улыбнулась хозяйка. – Испортишь мне котов, привыкнут попрошайничать! Ишь как к тебе кинулись! Пусть мышей ловят!
Разбойник рассмеялся вместо ответа.
– Садись здесь, – кивнул он, указывая Ясмине на место рядом с собой. – Поешь обязательно, а то на турнире всегда очень устаешь и волнуешься, нужны силы.
– Волнуешься? Ты сам что, тоже волновался?
– Еще как! И силы береги. Сейчас тебя за мной все равно не видно, поэтому пока выдохни и не корчи из себя парня.
– Что?
– Когда мы ехали через лес, ты держалась, как женщина. А в городе вмиг стала парнем-подростком. Осанка, походка, движения. Женщина в мужской одежде – чаще всего дурацкая затея, а ты справляешься, – он повернулся к девушке, серые глаза заискрились. – Это такой врожденный навык охотничьих дочерей, да?
Многие ровесницы были давно просватаны – кто с девяти, кто с десяти лет. Ей уже исполнилось четырнадцать, и никто из окрестных женихов ни разу не заинтересовался. Кому нужна некрасивая девочка из бедной семьи? А черные шелковые волосы, тонкий стан и пышные бедра здесь у каждой первой. Отец научил ее стрелять из лука, много раз брал с собой в горы, показывал, где выслеживать муфлонов, рассказывал, как ведет себя горное зверье, а как – лесное.
Она до сих пор помнила вечер, когда к отцу пришел старик Али-Хаджи, живший на отшибе на самом краю их предгорного селенья. Жил он скромно, но в достатке. Чем занимается – никто не знал. Иногда к его дому подъезжали всадники, но никогда не задерживались даже на час. Всегда – только по ночам, всегда – на хороших лошадях. Однажды светлой лунной полночью она увидела, как к жилищу Али-Хаджи проскакал незнакомец на дивном текинском коне. Она знала, что такой конь, легкий, сильный, тонконогий, стоит больше, чем весь их дом со всем хозяйством и с парой отцовских верховых лошадей.
– Мир вам, Саид-ага, – негромко начал старик.
Она шла из овчарни, услышала начало разговора случайно – и замерла. Почему не прошла мимо, как ни в чем не бывало, ведь к отцу то и дело кто-то заходил? Почему замерла, почему остановилась, не дыша?
Отец откликнулся на приветствие.
– Я не буду ходить вокруг да около, хорошо? – голос у старика был неожиданно твердым и сильным. – Смотрю я на твою