слепая сила хлынула в неё из его чернильных выпуклых глаз:
– После развала Союза… в Москве развелись шакалы, которым захотелось, чтобы кавказцы перед ними юлили, кланялись, хвостами махали. Цх-х! Дурная кровь пришла в Кремль, затопила все ведомства-министерства. Вах! Но кавказцы не собаки…и никогда ими не были. У нас тоже есть гордость и чэсть, клыки и когти! Вот такой ликбез и провёл с отморозками. Должен же кто-то, зарвавшимся гадам, указать их место.
– И это…должен делать пенсионер? Генерал-полковник в отставке? Начальник Военного института в Москве?! – она обречённо всплеснула руками.
Магомед повёл бровями, вздохнул, стиснул челюсти, сел в кресло, храня молчание, хмуро уставился на свои большие смуглые руки.
Последовала долгая пауза, лишь чёрные ветви деревьев раскачивались за окном, да январский ветер тихо напевал на крыше. Вера, скрестила руки на животе и осторожно поглядывала на сурового мужа. «Нет, конечно же, нет», – подумала она, – «из треснувшей чашки чая не выпьешь». Ей придётся бороться со своими тревогами-страхами, как обычно, одной. Она наперёд знала, что скажет муж и, что скажет она. «Молчи, терпи и доверяй мне. Оставь меня в покое. Мне некогда. Иди, займись воспитанием дочерей». «Вот именно: всю жизнь я и слышала это от него…Похоже, он любит свои принципы и слова, больше чем меня». «Не надо, Вера, искать философской глубины на мелких местах. Лучше ступай на кухню и займись своим делом». «А может, он прав? И это его осознанный выбор воина. Он такой был всегда. Разве, я полюбила другого? Значит другого и не дано. Его не исправить, не переделать. Мне же остаётся смиренно нести свой крест».
Она слегка повернула голову, и её профиль чётко высветился на фоне включенного торшера. Но всё-таки с её языка слетело едкое, наболевшее:
– Ты как всегда стоишь на своём…Не сдвинешь. Ну за что мне такое наказание?
Она тихо коснулась его плеча. Не проронив ни слова, он крепче сжал её ладонь в своей. Но это лишь масла в огонь её изболевшегося сердца.
– Нет…Ты не любишь нас. Только себя! Так было всю жизнь. Тебе надо было жениться не на мне, а на Армии… Что ты и сделал, легко перешагнув через нас. И чего ты добился? Кого сделал счастливым? Стал генералом? Командующим СГВ. Государство, Родина, о которых ты бесконечно твердишь – они пыль, обломки, ничто! Армия, которой ты служил дни и ночи…погрязла в коррупции и диком воровстве. Она развалилась без единого выстрела. Всю жизнь ты промотался, как рыскающий волк, там, где убивают, дымятся головни, валяются трупы. Ты…Ты страшный человек. Непонятный. Чужой. Боже мой! Какая я дура…Что говорю? Не верь! Не слушай. Люблю тебя всю жизнь и буду любить Мишенька, родной, умоляю… – она упала перед ним на колени, залила слезами его тяжёлые, медные кулаки. – Ну хоть ради моих слёз…Ну не лезь ты в это пекло, в эту паровозную топку! Зачем ты всё это делаешь? Больше всех надо?
– Ты сможешь простить… – он снова коснулся губами е пальцев. – Прости…потом…когда-нибудь…
Она с бурным протестом вырвалась из его рук,