а ее заявление, что мисс Реншоу выглядит определенно больной от той пытки, которой он ее подвергнул, привела его в действие. Он тотчас бросился наверх с намерением убедиться, что она бодра и здорова, и извиниться за этот нелепый учебный марафон, который он ей устроил.
Но, войдя, обнаружил, что она изливает душу чуть ли не на плече Питера Джеймса. Роуэн не помнил, чтобы когда-нибудь так злился.
– Все ясно. Вы, безусловно, правы. Зачем отвечать на мои вопросы, когда можно поворковать с Питером Джеймсом?
– Я не ворковала. – Она смотрела в пол, но вид раскаявшегося ребенка сохранялся недолго. Когда Гейл снова подняла взгляд, в нем светился вызов. – Он был добр ко мне.
– А я нет? – задал вопрос Роуэн, ожидая, что она немедленно опровергнет это утверждение и заверит его, что он был сама доброта. Но вместо этого она посмотрела на него так, как будто он плюнул на пол.
– Если бы я рассказала вам жалостливую историю о моей умирающей сестре, вы бы приняли меня за сентиментальную истеричку, и все на том закончилось бы. Вы бы послали меня заниматься какой-нибудь благотворительной деятельностью, приличествующей даме. Ухаживать за сиротами или вышивать чехлы для мебели!
– Откуда вам знать, что бы я сделал? Вы такая проницательная, мисс Реншоу, или я столь легко предсказуемый грубиян?
– Это не проницательность. Это предосторожность! Если я буду с вами осторожна, доктор, у меня все получится. Вы – очень хороший учитель, но вам не заморочить мне голову.
– Разумная стратегия, мисс Реншоу. – Он скрестил руки. – Вы всегда так прямолинейны, когда говорите со злым гением? Не будет ли лучше проявлять скрытность?
– Я с уважением и послушанием отношусь к вашим указаниям. Я сознаю, что ворвалась в вашу жизнь против вашей воли и вы предпочли бы, чтобы я убралась прочь. Так что своим другом я вас не считаю, доктор Уэст.
– Достаточно, мисс Реншоу. Кем бы я ни был, вы и вправду считаете, что я совершил в Стэндиш-Кроссинге какое-то преступление?
Она покачала головой:
– Кем бы вы ни были, доктор Уэст, не мне вас судить. Преступление? Возможно, то, что вы сделали, не было преступлением, но тетя Джейн уверена, что если бы не вы, ее дочь была бы жива.
– А что именно говорит миссис Гамильтон? Какой сценарий развития событий описывает она в своей гостиной за чаем, мисс Реншоу? Я спрашиваю только потому, что, будучи негодяем, естественно, испытываю любопытство.
– Она винит вас в смерти Шарлотты.
– Как можно меня винить? – спросил он. Безжалостный ледяной ком в животе разрастался. – В чем именно моя вина, мисс Реншоу?
– О-она конкретно не говорила. – Появившаяся в ее броне трещина от этого признания просуществовала недолго. – И не должна была говорить! Никто в Стэндиш-Кроссинге ни слова не сказал в вашу защиту. А это многое значит, доктор Уэст. Шарлотта была вашей невестой. Тетя сказала, что, вернувшись из Индии, вы только раз посетили ее могилу. И когда миссис Гамильтон предстала перед вами в горе, вы признали свою вину и ушли.
– Я