понятие вмещает в себя и аспекты плотности и масштаба. Критикуя глобальную урбанистическую парадигму, также называемую дискурсом об «эре урбанизма», Бреннер и Шмид доказывают, что определять пространство как «город» – довольно спорная затея в силу обилия вариаций, различных методов оценки, а также локальных и национальных ограничений, влияющих на сбор международной статистики об общемировой урбанизации25. Конечно, все эти определения основываются на фундаментальном допущении, согласно которому «глобальную зону расселения можно и нужно аккуратно разделять на городские и сельские единицы (containers)»26. Другие определения приписывают городу специфические формы и объемы. Если мы обратимся к версии Афинской хартии авторства Ле Корбюзье, вышедшей в свет в 1943 году, мы увидим классическое и общеизвестное распределение: город, разделенный на функциональные зоны (например, жилая застройка, деловые и торговые кварталы), определяющие досуг, работу, перемещения горожанина. Другое направление урбанистических наук цепко держится за концепт «глобальных городов»27, как если бы он позволял понять истинную природу города.
Мы, будучи исследователями городского, воспитанными в критической традиции, воспринимаем «городское» как понятие, действующее на более высоком уровне абстракции, нежели понятия «город» или «локальное». Различие между городом (city) как «локальным пространственным явлением» и «городским» (the urban) не так уж легко провести, но его неминуемо нужно обозначить, особенно в связи с вызовами, которые оно бросает концепции «общего».
Из текстов, написанных в рамках критической урбанистической традиции, мы можем извлечь две конкретные интуиции «городского».
Во-первых, «городское» схватывается в терминах своей мультимасштабности (multi-scalar constitution), а также связей с другими пространствами и местами. Эта идея берет начало в политэкономической критике и определяет урбанизацию как глобальный процесс, связывающий различные места и масштабы, от телесного до глобального. Отталкиваясь от текстов Анри Лефевра, Нил Бреннер и Кристиан Шмид даже позволяют себе заявить, что мы живем в ситуации «планетарной урбанизации»28; таким образом, урбанизация определяется как, по их мнению, превалирующий тип существования, присущий современному обществу.
Во-вторых, «городское» также можно понять как реальность (модерной) повседневной деятельности.
«Городское» – призма, позволяющая увидеть, как логика капитала и государственных сил вплавляется в различные опыты и тактики горожан, стремящихся удержаться на плаву в повседневности; «городское», увиденное таким образом, есть культурный процесс, опосредующий индивидуальный и повседневный опыты в соответствии с требованиями накопления капитала и политической гегемонии. Анонимность, без которой немыслимы большие и сложные городские агломерации, не в лучших отношениях с идеалами децентрализованного общего, в котором все создатели