а просто присыпал сверху немного земли и бегом побежал к своему пассажиру. Я взвалил Ваську на плечо, закрыл дверь своего летательного аппарата на ключ и пошёл к посёлку.
Жёлтое поле, желтеющая листва на деревьях и кустах приятно радовали и глаз, и мой привередливый к запахам нос. Однако, что-то меня настораживало и я никак не мог понять что именно. До самого посёлка мне не встречались люди. Странно, если учесть, что солнце в зените. Обычно в такое время люди работают, куда-то идут или едут. Но тащить Ваську и одновременно много думать не получалось. Главной мыслью оставалась задача предоставления Ваське квалифицированной медицинской помощи. В этот раз нести раненого земляка было легче. Всё дело в том, что сейчас у меня было две свободных руки, которыми я придерживал тело Василия. И всё же тащить на себе тело человека без сознания было непросто.
Поскольку я не знал, где именно я оказался и в какой стране, то мысленно прокручивал в голове различные фразы на иностранных языках. Правда, из иностранных языков я сносно мог изъясняться только на английском. А на испанском языке я знал лишь несколько слов типа «мучачо» и «мучас грациас». Васька не приходил в сознание, хотя иногда мне казалось, что я слышу его стоны. Признаться честно, я рассчитывал на посильную помощь местного населения, но её не было. Людей не было от слова совсем. Зато вокруг летали птицы, шумели листья, пахло скошенной сухой травой. Блин, я, наконец, понял, что меня настораживало. Когда я покидал свою страну, там местами уже таял снег, дело шло к весне. Тут, наоборот в свои права уже вступила осень. Получается, я в южном полушарии оказался?! Какой-то бред, но глаза и нос не врали, а вот сознание устроило акции протеста, перемежающиеся с акциями неповиновения. Пришлось сознание принудительно переключать, концентрироваться на текущей задаче, где моя роль сводилась к работе грузчика. Это переключение моего внимания далось мне легко, поскольку мой товарищ весил немало и его транспортировка на «собственном горбу» отнимала все мои силы.
Путь мой лежал сквозь лесополосу. Затем я перешёл нависающий над высокими берегами навесной деревянный мост из толстых канатов и досок, который крепился на двух парах грубых брёвен, вбитых в землю по обе стороны реки. Его длина оказалась не больше пятнадцати метров, но идти с тяжёлой ношей по шатающемуся подвесному мосту оказалось тем ещё испытанием. Падать в речную воду, которая имела какой-то мутный красновато-жёлтый оттенок, мне совершенно не улыбалось. Потом я вышел на просёлочную пыльную дорогу, которая шла вдоль реки и вела к посёлку. Эта дорога явно никогда не знала ничего похожего на асфальт или бетон. Но ширина дороги всё же предполагала наличие какого-то транспортного движения по ней. Я поплёлся по песчано-глиняной пыли в сторону посёлка, потому что в другую сторону никакого жилья вообще не просматривалось. К этому времени я жутко устал, моя ноша, казалось, потяжелела вдвое.
Посёлок меня не впечатлил. Ну, совсем не впечатлил. Я ожидал увидеть все блага западного