на мультяшного домовенка Кузю.
Собственноручно стриженые ею, густые седые волосы, были взлохмачены. Крохотные незабудкого цвета глазки, под толстыми линзами очков, постоянно бегая, вращаясь, закатываясь и округляясь, выражали эмоции только превосходящей степени.
Если радость – то бурную.
Если восторг – то бьющий с ног наповал.
Если печаль – то безысходную.
Если равнодушие – то полное.
***
Маленькая, юркая, худая, Надежда Елизаровна беспрерывно двигалась. То в припадке гнева стремительно куда-то шагала, то злобно хихикала, потирая руки, а иногда, в порыве переполняющих чувств, даже подпрыгивала.
– Новость слышала? – Уперев руки в боки, и заранее вонзаясь осуждающим взглядом на приемную дочь, даже не доведя ее до порога дома, учинила допрос Надежда Елизаровна.
– Какую новость? – Застряв на половине пути в входной двери, спросила Алиса.
– Ну как же? Педагоги демонстрацию объявили. Говорят, что денег на колготки не хватает! –
В этом месте мачеха настроила глаза на крайнюю степень брезгливого изумления, захихикала, хлопнула в ладоши, подпрыгнула и выпалила. – Учителям на нажопники не хватает! Представляешь, пришла училка в школу, а на жопе нет ничего, пусто, тю-тю!
***
Алиса стояла, уткнув нос в садовую ромашку, сорванную на ходу, и никак не реагировала на злободневную мачехину новость.
Она давно привыкла к заскокам мачехи, и знала, что ее комментарии к сообщениям Надежды Елизаровны весьма излишни.
Молчание – золото.
***
– Ну, что молчишь? – все же настаивала на Алисином комментарии, мачеха. – Как тебе новость?
– А еще про что в газетах пишут? – Увильнула от ответа Алиса.
– Мисс мира выбрали! – Вновь оживилась женщина. – А я считаю так: красота красотой, а вонь-то все равно у всех одна! Я перну – моя-то вонь не хуже будет! Я сегодня пятилитровую кастрюлю супа из ревня наварила. Пойду нажрусь как свинья. А пердеть-то как мисс мира буду! … Поешь со мной?
– Давай тарелочку.
***
Двадцатое число каждого месяца значилось в календаре Алисы Смирницкой как «День Мачехи».
Встречаться с женщиной, которая ее воспитала, приемная дочь «волокла себя на аркане».
Но так было надо.
А если учесть, что слово «надо» для Алисы существовало лишь, как речевая иллюзия, пустой звук, то становилось неясно: отчего она до сих пор «с высокой колокольни не наплевала» на «знаменательную» дату, и продолжала-таки маяться не нужными ни ей, ни мачехе опустошающими душу свиданками.
Наверное, потому что Алисина мачеха была ненормальной.
Да, да, ненормальной. И эту явную ненормальность диагностировала даже не вполне нормальная Алиса.
***
Алиса не могла предположить, что сделает мачеха, если «цепочка» их встреч неожиданно оборвется. Вдруг Надежда Елизаровна разведет костер под дверью ее квартиры? Ворвется в театр и устроит дебош? Подкараулит ее за углом и вырвет волосы?
Хотя, такое, навряд, бы случилось.
Потому