зарница в черном небе…
Ноланец теперь в добром здравии. И снова он о загадочном Часовщике чьи занятные слова должны были убедить герцогиню Борджиа. „Странно все это, – думал Доменико, – хотя с головой у меня все в порядке.“
Однако, голос узника ему все же приходилось слышать. Точно слышал. И эти мягкие, коричневого бархата глаза, и высокий лоб с тремя, вырезанными на нем возрастом, глубокими волнистыми линиями, и теплую виноватую улыбку – нотарию некогда приходилось видеть. Прямо перед собой. То ли узник стоял склонившись над ним, то ли они сидели друг перед другом и беседовали… И похоже, то было во сне.
Именно беседовали. Правда, недолго. „Стоп!.. Стоп!.. – приказал он себе. – Когда?.. Где?..“ Доменико, как не силился, вспомнить не мог. Это его так заняло, что самую сногсшибательную информацию, за какую любой „сукин сын“ получил бы пригоршню золотых, он отбросил от себя, как ненужную.
Отбросить то отбросил, но запомнил. Ведь вряд ли кто в Ватикане знал о том, что Ноланец и Джузеппе Кордини – родня. Двоюродные братья. А из их разговора было видно, что они давно не виделись. По крайней мере, лет двадцать. Они спешили наговориться. И, как дети, радовались своему общению…
Как понял нотарий, Джузеппе родился и жил сначала в Ноле, а когда ему стукнуло пятнадцать, он ушел на заработки и осел в Риме…
– Хорошо, Джорди, – сказал костолом, – „азиатский мул“ – понятно. А вот почему „сиракузский бычок“?..
– Не знаю, – ответил Ноланец. – Но как бы там ни было, а предсказание тетки Альфонсины в отношении тебя сбылись…
– С тобой она тоже оказалась правой.
– Почему?
– Ты наверняка бы стал первосвященником… Вон какие книги написал! Да вот бес, видимо, попутал. Рехнулся… Против церкви и Бога пошел…
– Против церкви – да! – согласился узник. – Но не против Бога. Господь учит жизнью, а церковники – словом. А слово – от лукавого. Оно лишь отражение образа правды. Но не правда!.. Ибо кто кроме Него может судить?! Кто кроме Него может сказать ее?!.. Никто!.. Понтифика устраивают догмы невежд. Понтифику претит наука. Хотя наука – одна из дорог к Господу нашему…
– Папа – наместник Бога на земле, – перебивает еретика дознаватель.
– Брось, Джузи! – отмахнулся Ноланец. – Подумай, веришь ли ты в Божье рукоположение на это ничтожество?! Он присваивает себе это право.
– Замолчи, Джорди! – кричит Джузеппе. – Ты свихнулся от книжных наук…
Ноланец громко, по деревянному хохочет.
– А знаешь что сказал настоящий Наместник, которого мы называем Спасителем?.. Он сказал слова от Господа нашего, вдохнувшего в души людские жизнь. И были они такими…
Хотя нотарий сидел далеко от двух спорящих между собой братьев, он отчетливо представил себе, как Ноланец, прикрыв глаза, и, приложив дрожащие персты ко лбу, напрягая память, говорит:
„Я отпускаю каждому меру своего времени, даю ощущение самих себя и всего, что окружает вас. Но не даю понимание самих себя и всего созданного Мною. Ищите себя. И вы придете ко Мне.“
– Ересь!.. Ересь!.. – взвился