могла только от окружающих. Сначала интерпретацией была та же самая бабушка, но моложе. Потом в глазах одноклассников Маргарита видела маму как нечто более строгое, что следит и ругает. Дети постоянно ссылались на фразу – Да вы что, меня мама убьёт, если я так сделаю. Окружающих ребят не заботило, нужно было им это делать или нет, можно это делать или был ли в этом какой-либо смысл. Главным для них был факт угрозы.
– Домашнюю работу пойдём делать в библиотеку? – Однажды спросила Марго одноклассницу.
– Мне не нужно, у меня мама уехала, а папа не проверяет. – Ответила хвастливо та, а Марго не могла понять, зачем мамам домашняя работа дочерей и шла одна её делать.
Родителями угрожали учителя, на родителей равнялись, они разрешали, запрещали, снисходили, одаривали, карали. Родители были тем самым божеством и матерью природой, о величестве которого говорила бабушка. Но потом наступал момент, когда мама \/ папа представлялись в глазах подростков совсем иными. Одни служили лучшими подругами и представлялись наставниками, а другие существовали отрешённо, не понимая детей, споря и ругая. Но и те, и другие заменяли самостоятельность. Где бы ты ни был, что бы ни произошло, к ним можно было прийти, и они знали что делать. Они давали совет, они помогали. Этого Маргарите и не хватало.
Она брала знания из книжек, из фильмов, сериалов, журналов или слухов. Она видела представленные факты в действии, понимала и принцип, и логику. Не хватало только подтверждения кого-то близкого. Чтобы такой же человек, как и она или тот, кому она доверяет, сказал: «да, делай так»; или «нет, не делай». Даже и «не знаю» было бы ответом. С ним можно было бы поразмышлять. Даже, если бы он и молчал и своих мыслей совсем не внёс в разговор, а всё решила бы Марго сама, то девочка всё же думала бы, что этот человек помог ей.
После школы дети разбегались по секциям или гостям. В первый день у одного друга несколько ребят сидели и играли, в другой день у следующего. Марго поначалу тоже приглашали, но быстро прекратили, так как она всегда отказывалась. Так было принято, если тебя позовут, значит, и ты зови. Но что можно было делать в её ободранной комнате?
Тусклые обои отклеились в уголках. Плинтуса расшатались. Грязь забилась под тяжеленные шкафы, которые девочка не способна была сдвинуть. Линолеум под ножками стола продырявился. О том, что занавески нужно стирать Марго никогда не представляла. Окна прогнили, и она каждой зимой их всё сильнее задавливала, найденным у помойки, поролоном. Плафон однажды просто упал и разбился, с тех пор лампочка лупила в потолок. Прямо на том месте из года в год всё больше чернело запёкшееся пятно. В углу стоял громадный телевизор, при включении которого из всех щелей выдувались клубы пыли. Балкон можно было открывать, только когда сходила ледяная корка.
На подоконнике стояла коробка с рисунками и поделками девочки. Они всё скапливались и скапливались. Частенько Марго выкладывала старые рисунки и клеила из них фигурки. Но и те со временем сминались и выбрасывались.