люди могли съесть даже кожаные изделия, которые отваривали.
Конвой на железнодорожных станциях не допускал к зерну, гниющему под открытым небом, умирающих с голоду людей. За кражу социалистической собственности приговаривали к смертной казни даже матерей – за принесённую с поля горсть зерна голодным детям.
Умерших от голода, ежедневно вывозили в братские могилы, собирая по улицам селений и городов.
Потап в те годы был одним из тех детишек, которые ранней весной не носились по полям и садам, не ходили в школу, потому что не было сил двигаться. Он сидел у забора со сложенными в калачик опухшими от голода ногами, любовался цветущим абрикосом и мечтал о крошке хлеба. Лозунг, висевший в сельской школе, «Спасибо за счастливое детство товарищу Сталину!» был всего лишь бездушным слоганом.
Многие матери, спасая от голода детей, в отчаянии подбрасывали их в проходившие мимо грузовые поезда, чтобы власти их накормили. Сироты слонялись по дорогам и попрошайничали. Большая часть их на ходу падали от голода, не дождавшись помощи от властей.
Но мать Потапа из последних сил старалась отыскать еду, не желая расставаться со смыслом её жизни, – детьми.
С годами смертность убыла, и то лишь по причине прироста населения за счёт запрета на аборты.
Страшное время было давно позади, но привычка запасаться хлебом у Потапа исчезнет только вместе с ним.
Голод тошнотой подступил к горлу и с каждым часом барьер повышался. Мозг отказался трудиться без подпитки. «Пора перекусить», – уж много раз вторило подсознание. Стопка тетрадей слишком медленно таяла.
Эксперт открыл слева от себя шкафчик, заглянул внутрь, переставил пустые баночки и обнаружил в углу сухарик. Он поднёс его, хрустящий, к носу, вдохнул аромат и, насладившись хлебным духом, надкусил корочку крепкими, как у здорового жеребца, зубами. Хруст оглушил, слюна рекой хлынула к божественной еде, и вмиг растворила хлеб. Рецепторы взорвались сладким, кислым и горьким вкусом. В мозг хлынула информация о ржаном хлебе. Для голодного это были сладостные минуты, когда во рту таяли крошки ржаного хлеба. Смакуя, он догрыз сухарик и снова окунулся с головой в тетради.
До сих пор он не нашёл ни одного совпадения по почерку. Это радовало только в одном, что среди учеников преступник не нашёлся, и огорчало в другом, что расследование возможно пошло не тем путём.
Бросить проверку тетрадей и пустить работу в другое русло Потап не мог физически. Педантизм играл не последнюю роль и часто тормозил процесс расследования. Усердие мешало остановиться на полпути, потому что прежде следовало подтвердить вывод, а потом переходить к новому этапу.
Глаза слезились от сильного напряжения при использовании оптики. Он потёр их, снова прошёлся по кабинету, выглянул в окно, в котором виднелись сумерки. Стая птиц покинула парк и его окружила ночная тишина. Голод слегка утих и, не глядя на усталость и спустившуюся ночь, старший лейтенант продолжил графологическую экспертизу.
Вареники