дворняжка. За капитаном спрыгнул Кармазов и, растерянно оглядываясь на бывших спутников, потащился за командиром.
– Нам конец, – обреченно вымолвил Вершинин. – Эта гнида им сейчас такого наплетет, чтобы себя выгородить! А докладывать первыми через головы начальства вроде бы нельзя… Да и кому поверят? Делать-то чего будем, Леха?
– Калмаков поможет, – уверенно заявил Зорин. – Он не Господь Бог, которого нет, но авторитетом в офицерских кругах пользуется. Объясним – нормальный мужик, должен понять.
– Эй, водила, мать твою туда-то! – замолотил он по крыше. – Налево и в конец улицы, там мы выпадем!
В расположении роты их ожидало очередное потрясение. В строю осталось всего несколько разведчиков – они сидели понурые и потрясенные. Из трех взводов, ушедших во вражеский тыл, вернулись восемь человек; троих из них отправили в госпиталь, эвакуированный в Лозино. Разведчики попали в засаду на пятом километре – когда пересекали очередную возвышенность. Похоже, их ждали заранее: сдала информацию через линию фронта какая-то гадина. Били в упор из пулеметов, и было слышно, как смеются фашисты, как перекликаются между собой, заключают пари, не выразит ли кто-нибудь желания сдаться в плен.
Желающих позориться перед смертью не нашлось. Горстка разведчиков под командованием капитана Калмакова пробилась с боем к лесу, забросала пулеметные гнезда гранатами и с честью вырвалась из окружения. Сам Калмаков при этом погиб, прикрывая отход своих солдат.
– Что ж вы так, сержант? – задал риторический вопрос изувеченный нервным тиком ефрейтор Девятко. – Мы там погибали, а вы с Вершининым неизвестно чем занимались?
– Отстань от них, – пробормотал раненный в плечо, но отказавшийся от госпитализации Косоруков. – Их комроты куда-то посылал, я сам видел.
Плакал, съежившись за печкой, Мишка Вершинин – как ребенок, тер глаза кулаками, всхлипывал. Зорин в ярости метался по избе, потом затих, принялся набивать желудок холодной картошкой, найденной в чугуне на печке. Когда в избу вошли трое, позвякивая амуницией, – с суровыми лицами, с ненавистными алыми околышами на фуражках, – он не удивился. И не расстроился: чему быть, того не миновать.
– Сержант Зорин, ефрейтор Вершинин, сдать оружие и следовать за нами, – объявил подтянутый субъект с погонами лейтенанта. «Да ты, дружок, хоть раз в бою-то был? – чуть не взорвался Зорин. – Или все своих по тылам подбираешь – весь такой чистый, отглаженный – да доставляешь «куда надо»?»
Виновных в неудаче Красной армии искали рьяно и доказательством вины особо не увлекались. Сорвали план командования по введению неприятеля в заблуждение, проворонили вражеское наступление, не смогли толком защитить отвоеванный рубеж – головы должны лететь налево и направо! И не только офицерские и генеральские, но и рядовые, а также головы младшего командного состава. Вполне можно было представить, что наплел руководству капитан