семьи, несколько тельняшек, книги, две исписанные тонкие тетради и письмо сыну. В каптерке, в его тумбочке, Жека нашел под вещами какую-то черную книгу на английском, и в ней были заметки от руки: несколько непонятных слов, и на листе на русском было несколько страниц перевода. Он стал читать и понял, что это – Библия.
Он нашел дневник Пархомина и опешил, потому что, если у солдат находили такое, это могло закончиться дисциплинарным батальоном. Тут он вспомнил, что полгода назад, еще до отпуска Пархомина, из разведуправления полка поступила информация, что в одной из деревень располагаются наемники-американцы. Так было не раз: наемники уходили буквально из-под их носа – разведка у них была очень хорошая. В этот раз было так же. Придя на место, отряда наемников не обнаружили, но нашли трофеи, много боеприпасов, и среди вещей были какие-то книги, и, видимо, эта Библия была одной из них.
Жека читал перевод Библии, и его поражала глубина текста и что-то необычное, напоминающее послание из другого мира. Дневники было запрещено вести, особенно дневники с описанием мест, где они были, на каких заданиях. Но на страницах этого дневника содержались философские мысли, написанные очень мелким, но понятным почерком.
Видно было, что записи велись для себя, не для чужих глаз, и из них выходило, что Пархомин был духовным человеком. Были даже выписаны несколько молитв. В вещах Жека нашел православную христианскую молитву, оберег (как потом выяснилось, еще с войны его деда), но почему-то на последнее задание Пархомин не взял оберег с собой. Жека узнал позже, встретившись с его родственниками, что дед всю войну прошел с этим оберегом, и он понял истоки идеалов Пархомина.
Было также письмо сыну. На большом конверте было написано: «Если со мной что-то случится, то отправьте это сыну. Пусть он его прочтет, когда ему исполнится 16».
Жека прочел несколько абзацев перевода из Библии… и они произвели на него глубокое впечатление, хотя это были всего лишь слова. С тех пор он стал молиться, вспомнил, как бабушка учила его креститься, и он крестился. Он делал это втайне, потому что его бы никто не понял.
Поскольку он был легко контужен, его перебросили в охрану штаба и складов. У него появилось много времени для размышлений над своей жизнью. Он дал слово Богу еще раз, только в этот раз намного осознанней: «Бог, если я вернусь живым, я хочу Тебе служить и хочу читать и изучать Библию. Я живу только потому, что такие личности, как капитан Пархомин, пожертвовали ради меня своей жизнью, и я не имею право жить недостойно».
Через несколько месяцев он вернулся в Союз. В Союзе он помнил, как приехал на таможню и на накопленные чеки (им выдавали солдатское пособие в чеках, которые были намного ценнее обычных рублей) купил один маленький магнитофон, японский, и часы. На таможне у него довольно жестко их отобрали, отругали и прямо при нем стали решать, кому из таможенников достанутся эти необычные для тех времен «ценности». «Тепло встречают», – отметил он про себя. Ему было противно смотреть, как ради каких-то