привычку разгуливать по стройке в одиночку. Чувствовал себя почти богом, был уверен, что находится под защитой перстня-талисмана. Ему раскроили голову лопатой и зарыли под плитой взлетной полосы. Было следствие и расстрелы, но никто из заключенных так и не указал место захоронения этого зверя в человеческом облике. Кстати, незадолго до смерти Сергей Тукмачев передал в дар музею несколько экспонатов, относящихся к истории аэродрома.
Макаров вышел из комнаты и спустя минуту вернулся с большой картонной коробкой.
– Я еще не успел это разобрать. Так что вы будете первым, кто увидит собранные Тукмачевым реликвии.
Директор начал выкладывать на стол содержимое ящика. Там была пара потрепанных ботинок на грубой подошве, выцветшая хлопчатобумажная роба, алюминиевая ложка, ручка которой была превращена в заточку. Со дна ящика Макаров достал орден Великой Отечественной войны первой степени, две медали «За отвагу» и сложенную вчетверо карту.
– Сергей воевал. Сначала в штрафном батальоне, а затем, как искупивший кровью, в артиллерийском полку.
Майор развернул карту и присвистнул.
– Кажется, это наш аэродром. Что за место Тукмачев обвел красным карандашом?
– Это уже никак нельзя назвать легендой, – грустно сказал Макаров. – В ста метрах от взлетной полосы в тридцать седьмом был овраг. В нем расстреливали политзаключенных. Сейчас там болото. Торфяник. Из-за пожара на нем в семьдесят третьем разбились два военных самолета. Страшное место. Я, например, не рискнул бы сходить туда ночью.
– Даниил Фадеевич, у вас есть адрес Тукмачева?
– Конечно, – директор полистал перекидной календарь. – Вот. Чапаева двенадцать. Он долгое время возглавлял местное общество «Знание», читал лекции в школах и на предприятиях, но так и не воспользовался положенными льготами. Жил и умер в старой развалюхе на окраине города.
– И последнее. Где можно узнать о Малюте Скуратове подробнее?
– Наверное, только в библиотеке. Вижу, вас заинтересовала личность этого опричника.
– Не то слово!
Из библиотеки Сергеев вышел с книгой «Накануне смуты» и на ходу ее раскрыл. Первое предложение предисловия впечатляло:
«…За время царствования Иоанна IV Грозного население Москвы уменьшилось больше чем наполовину…»
Сергеев никогда не видел Лукошина таким подавленным. Впрочем, сдавать дела присланному из области новому начальнику приходилось не каждый день, и полковника можно было понять. Стоя перед строем теперь уже бывших подчиненных, Лукошин тихим, надтреснутым голосом представил преемника:
– Полковник Григорий Лукьянович Бельский. Прошу, как говорится, любить и жаловать.
Новый глава отдела отличался высоким ростом и богатырским телосложением. Голос полковника мог соперничать с иерихонской трубой, а вот лицо никак не вписывалось в общую концепцию. Бледное, усеянное веснушками оно относилось к лицам, по которым невозможно определить возраст. Новый начальник, по всей видимости,