матросы таращатся на него, даже не пытаясь скрыть свой страх.
Телемах почесал подбородок.
– Сегодня я потерял нескольких хороших людей. Я бы сказал, слишком много хороших людей. Может, их заменят некоторые из ваших.
Римлянин усмехнулся.
– А что, если мы не захотим к тебе присоединяться?
– Мы? – Капитан ответил ему такой же усмешкой. – Какая мне польза от изнеженного римского аристократа? Ты останешься с остальными, с теми, кто нам не подойдет.
– Понятно.
Римлянин покосился в сторону горизонта и отдаленного маяка Равенны, прикидывая расстояние.
Неожиданно капитан рассмеялся и покачал головой.
– Нет, ты не понимаешь. Никакой помощи от вашего флота не придет. И ты, и все остальные будете мертвы задолго до того, как они смогут прислать сюда какой-нибудь корабль. Кроме того, им ничего не удастся найти: ты, как и эта посудина, будешь вместе лежать на дне.
Не дожидаясь ответа, Телемах развернулся, широким шагом пересек палубу и с привычной легкостью перепрыгнул на палубу своего корабля. Сундучок уже дожидался его у подножия мачты, но он, удостоив добычу лишь одного, хоть и жадного взгляда, принялся отдавать приказы.
– Гектор!
Над бортом торгового судна поднялась седеющая голова могучего моряка.
– Да, командир?
– Приготовься поджечь судно. Но после того, как заберешь лучших пленников. Отведи их на свою посудину, а остальных прикончи. Только пусть этот самонадеянный римский хлыщ умрет последним: хочу, чтобы он малость попотел от страха перед тем, как ты с ним разделаешься.
Гектор осклабился и пропал из виду. Вскоре после этого послышался треск: пираты выламывали доски и складывали в трюме ограбленного судна костер. Капитан снова обратил внимание на сундучок: присел на корточки и присмотрелся, любуясь вблизи чудесной работой. Его пальцы мягко скользили по блестящей поверхности, чуть приподнимаясь над золотыми скрепами и ониксовыми вставками. Телемах снова покачал головой:
– Надо же, свитки…
Действуя обеими руками, капитан осторожно поднял крышку, чуть помедлил, а потом осторожно извлек один из свитков. Тот оказался гораздо тяжелее, чем выглядел со стороны, и Телемах даже подумал, уж не спрятано ли внутри золото, а когда, взявшись пальцами за шнур, поднес свиток поближе, чтобы проверить свою догадку, вдруг ощутил исходящий изнутри тонкий лимонный запах. Узел развязался почти без усилия, и он, отбросив шнур в сторону и, держа за край пергамента одной рукой, другой развернул свиток, открыв первые страницы текста.
Письмена были греческие, явно очень старые, но вполне читаемые, и Телемах погрузился в чтение, пробегая взглядом по каждой строчке. Правда, первыми его ощущениями были смущение и раздражение.
Неожиданно с палубы захваченного судна раздался крик ужаса, быстро оборвавшийся. Последовала короткая пауза, потом новый крик, а за ним мольба о пощаде, тоже оборвавшаяся на полуслове. Капитан ухмыльнулся – какая уж там пощада? Он знал