она вас позабавит».
Ниже шла шифрованная фраза. Я расположила буквы спиралью, чтобы они и впрямь были похожи на головоломку, придуманную девчонкой моего возраста, решившей похвастаться своему доброму учителю. Шифрованная фраза гласила: «Она направляется в Кеннингхолл». Ниже, и тоже шифром, я спрашивала: «Что мне делать?»
Слуга обещал отправить мое письмо в Гринвич завтра же. Туда как раз шла телега с грузом. Я очень надеялась, что оно все-таки попадет в руки мистера Ди. После этого я улеглась на тесную, вероятно, детскую кровать, которую для меня прикатили и поставили рядом с кухонным очагом. Невзирая на сильную усталость, сон ко мне не шел. Я лежала с открытыми глазами, смотрела на угасающие угли и думала, где бы найти себе безопасное пристанище.
Под утро я все-таки задремала, но уже в пять часов у меня над головой загремели повара, растапливавшие очаг. Следом послышалось звяканье ведер с водой. Принцесса Мария отправилась на мессу в домашнюю часовню хозяев – открыто, как у себя в Хансдоне. Затем мы позавтракали и к семи часам покинули Состон-Холл. Мария находилась в приподнятом настроении. Джон Хаддлстоун вызвался ее проводить и поехал вместе с нами.
Мой пони замыкал процессию, не в силах выдерживать шаг с большими лошадьми. Я ехала, разглядывая окрестности, как вдруг уловила до ужаса знакомый запах гари. Это был запах пожара. Поверьте мне: дым очага пахнет по-иному. Когда по весне сжигают прошлогодние листья, их дым тоже пахнет не так. А сейчас я улавливала запах ереси. Пахло злым умыслом, покусившимся на чье-то счастье, на чью-то веру, на чей-то дом… Повернувшись, я увидела зарево. Это горел Состон-Холл.
– Ваше высочество! – закричала я.
Мария услышала меня и развернула свою лошадь. Следом подъехал Джон Хаддлстоун.
– Сэр, ваш дом горит, – только и могла сказать я.
Он прищурился и стал вглядываться. Он все еще сомневался, поскольку не умел столь обостренно чувствовать запах дыма.
– А ты уверена, Ханна? – спросила меня принцесса.
– Да, ваше высочество. Я чую дым издали. Особенно… такой дым, – дрожащим голосом сказала я.
Моя рука непроизвольно потянулась к щеке, чтобы стереть несуществующую копоть.
– Торопитесь, сэр. Ваш дом горит.
Джон Хаддлстоун развернул лошадь, собираясь опрометью поскакать к себе домой. Но тут он вспомнил о женщине, явившейся причиной поджога.
– Прошу прощения, ваше высочество. Я должен ехать… Моя жена…
– Отправляйся, – тихо произнесла она. – И помни: как только я войду в свои права, тебе будут возвращены твои. Я дам тебе новый дом – больше и богаче того, который ты потерял из-за верности мне. Я этого не забуду.
Он кивнул, едва слыша ее слова, затем галопом понесся навстречу зареву. Но его конюх остался с нами.
– Ваше высочество, вы позволите и дальше вас сопровождать?
– Да. Сможешь проводить меня до Бери-Сент-Эдмундс?
Конюх надел шапку и утвердительно кивнул.
– Кратчайшей дорогой, ваше высочество. Поедем через Милденхолл