Божьей осталась жива:
Увязла в болотах твоих татарва.
Твой берег не слышал поганых язык,
И Русь сохранила свой ангельский лик.
Три века назад, а как будто вчера,
Здесь крепла железная воля Петра.
Мужала держава в границах своих,
Народы и страны собой потеснив.
В наследство мне память блистательных лет.
…И женщины узкий, мучительный след.
1984
«…А как нелюдь копытом прошла по стране…»
…А как нелюдь копытом прошла по стране,
а как нехристь людей испытала в огне, —
то не молвит язык, защемлённый зубами.
Это стылое время уснуло во мне,
это снится мне время в предутреннем сне,
это время тревожит бессонную память.
…Слышишь слово людское – да звуки не те.
Помнишь новые гимны словами другими.
Глянешь – бронзовый идол парит в пустоте,
оплетая пространство глазами пустыми.
И пространство молчит в ледяной темноте.
Нам, – оставшимся здесь, – в непроглядной дали,
в забытьи поминать (это люди иль тени?):
в эскадронах рассеянных, в крымской пыли,
д о к а т и в ш и с ь д о к р а е ш к а
Р у с с к о й з е м л и,
припадают к земле, преклоняя колени.
Нам – своих дорогих мертвецов хоронить,
нам – в стенах одичалых не чувствовать дома, —
как нам ёжиться, корчиться как нам и выть
в рукавицах наркомов…
1986
Голоса во снах
…Осенью поздней заглохший сад
страшен в сезон дождей.
Мёртвые листья с дерев летят,
души убитых детей летят,
вытравленных детей.
Гонит их, кружит их,
конь их — б л е д.
Ветер сечёт их раняще.
Нет им покоя, спасенья нет,
нет на земле пристанища.
…В моём
одиночестве,
в моём тупике,
в комнатке занавешенной
за полночь глухо скрипит паркет, —
бродит вдовой помешанной
тень моя, тело своё потеряв, —
ухом в ладонь длиной
слушает, стоя столбом в дверях,
шеей
застыв
надломленной…
…Сам ты поступкам своим судья.
Грустно заблудшая жизнь твоя
кругом земным проносится.
Поздние гости
кружат во мгле,
мёртвое нечто
лежит в земле,
Богом не скоро спросится…
1984
«Засиделся над книгой…»
Засиделся над книгой…
Светает. Пора
выходить из волшебного сада.
Огляделся с утра:
ни кола ни двора,
ни жены, ни добра.
И —
не надо.
1998
Родина
В отчем дому, где мы жили богато,
в голых стропилах гуляют ветра, —
это, родная, законная плата…
Что ж ты с собой сотворила когда-то, —
правды ль пытала? палат ли