восемнадцать. Он был высокий, очень умный и деликатный. Он хорошо говорил по-французски. Мы всю ночь гуляли вдвоем после его выпускного вечера, знаете, раннее утро, солнце вставало… Его звали Айварс, и я думала, как же мы сможем быть вместе, если я живу в оккупированной Франции, а он в Латвии? Представляете, что меня тогда волновало?! Через неделю нас сажали в деревянные вагоны, пахнущие навозом. Это была моя первая любовь, я долго грустила о нем…
Белов слушал внимательно. Николь думала о чем-то, посмотрела на него пристально, но решительно тряхнув головой, продолжила:
– Я не знаю, почему мне хочется рассказать вам это. Наверное, потому что я знаю, что мы скоро расстанемся… Но это не главное… Я здесь все время одна, все время думаю о жизни и о любви людей друг к другу… Если вам будет неинтересно, скажите мне! – Она замолчала, теребя пуговицу кофты. Глянула на Белова быстро и внимательно: – Я сегодня увидела вас и весь день думаю о своей любви… В сорок третьем, когда нас везли сюда на барже, мы всю дорогу разговаривали с одним немцем. Его звали Людвиг, как Бетховена. Он был красивый, только очень худой – еды ни у кого не было. Мне его было жалко, но знаете… я им любовалась! Я не могла не смотреть на него – прекрасные, грустные голубые глаза на таком красивом лице. Он был очень добрым и все время помогал другим. Я тогда плохо говорила по-русски, а он хорошо – он был с Волги… Их выгрузили в Сопкарге, и он умер в тот же год, очень скоро. Я только потом узнала. Я плакала целую неделю – знаете, о чем я жалела? Что не сказала ему ничего, не сказала, что он мне нравится, что я влюбилась. А он мне очень нравился, так бывает, не важно, что всего одна неделя вместе… – я за эти годы многому научилась. Я не сказала, а возможно, ему это было нужно. Он умер, не зная о моей любви… – она подняла глаза на Белова, – вам может показаться, что это все ерунда, но… понимаете… – Николь замолчала, повернулась на залив, на далекое солнце в дымке утреннего тумана. – У нас нет никакой другой возможности сказать Господу, что мы есть! Единственное, что у нас есть, это любовь!
Сан Саныч совсем запутался. Он не ожидал ничего такого. А может, как раз и ожидал – такая необычная девушка и должна была быть такой. Он сидел тихо, глядя себе под ноги.
Николь посмотрела на него, кивнула молча, рука расслабилась в руке Белова. Она медленно и вдумчиво заговорила:
– Я все время думаю о таких вещах, смотрю на этот залив и думаю. Залив меня понимает без слов. Вчера вечером, когда увидела вас, я сказала себе, какой он красивый, не стесняйся этого, это можно! Пусть на один вечер! Люби его! У тебя есть только сегодня, чтобы его любить, глядеть на него, сколько хочешь! Не стесняйся никого! Вот! Почти так я и делала… у меня никогда такого не было, и я очень вам благодарна!
Она опять замолчала, смело посмотрела на Сан Саныча и улыбнулась:
– Вы думаете, я ненормальная? Ну, хорошо! Я буду вас вспоминать… буду думать о вас, разговаривать, сидеть с вами на этой лавочке и держать за руку.
Она смотрела очень просто, в ее глазах не было ни выдумки, ни хитрости, они были ясными, как утренняя