берега достигали середины неширокой протоки. Соскучившийся по работе «Полярный» весело резал носом вершины этих теней. На вахте за компанию с боцманом, сидел на своем стуле, плохо спящий по ночам, а тут еще и подпивший Грач. Он вернулся с берега вместе с Егором, не уснул, а плеснув сто грамм на старые дрожжи, поднялся в рубку. Степановна что-то готовила, выходила на палубу, выливала из ведра за борт. Временами в приоткрытую дверь рубки залетали вкусные запахи.
Залив кончился, вошли в систему Бреховских островов, протоки были узкие, но глубокие и опасаться было нечего. Егор, широко зевая, поглядывал на близкие берега.
После двух ночей с Анной он был зверски голодный и так хотел спать, что если бы не болтовня Грача, то и уснул бы за штурвалом. Что-то пылало в мозгу. Он думал, что теперь должен жениться на ней, и от этой мысли в голове только добавлялось копоти. Он и не против был, но ему совсем недавно исполнилось шестнадцать… мать, конечно, ругалась бы… а еще не хотелось менять вольную флотскую жизнь, которая только начиналась. Анна ничего и не говорила, спросила только, весело улыбаясь, «а если будет ребеночек?» Егор не нашелся, покраснел, как рак в кастрюле. Если не считать пары нечаянных, неуклюжих случаев, это была первая в его жизни женщина.
– Нинка печет что-то? А? – кивнул старый механик в сторону камбуза.
– Пирожки с рыбой, – ответил Егор и крепко зевнул, – сходили бы, Иван Семеныч, она вам даст пару пирожков.
– Так тебе и по ночной вахте положено доппитание!
– Я уже съел… чай с сахаром, да горбушку! Пирожка бы! Оленя-то моего сожрали уже!
– И то! Я Гюнтера с тридцать первого года знаю… посидели с ним, молодость вспомнили, он не с Волги, настоящий немец, в Коминтерне состоял. Он тогда и по-русски едва разговаривал, а его поставили заведующим мастерскими! Хоть и зэк, а уважали! Заслуженный человек, он везде заслуженный! Самый богатый совхоз на весь Таймыр! У кого еще мотоботы есть?!
Егор устало посмотрел на старика, и начал подкручивать штурвал на перевальный знак. Солнце слепило глаза. Егор прикрывался рукой, просматривая курс и зевал неудержимо. Грач за пирожками не пошел, Егор открыл дверцу шкафчика, пошарил там, ни хлебца, ни кусочка сахара не было. Он уже шарил. Снова прищурился на реку.
– Ой-я-а-а! – Егор сунул руку вперед и машинально сбросил ход.
– Чего? – выставился в окно хмельной Грач.
– Лоси! Через протоку перебивают! – Егор сдвинул телеграф на самый малый. – Чего делаем, ружье у Сан Саныча!
– Лосиха! Похоже, с прошлогодком! Здоровый уже! – спокойно рассуждал Грач.
– Иван Семеныч! Шлюпку будем спускать? Мы в прошлом году веревку прямо с борта накинули и стреляли! Вы постойте, я за Сан Санычем сбегаю! – Егор кинулся в кубрик.
Грач встал за штурвал. Животные плыли наперерез, забирали чуть вверх по течению, оказавшись перед буксиром, разделились, лосиха пересекла уже курс и была слева от «Полярного», лосенок испугался и повернул было обратно, потом снова развернулся и теперь плыл у самого правого борта, рукой можно было достать. Он вытягивал