криво хмыкнула, руки над заметно утихающим костром погрев:
– Возраст, девонька, на то и есть оговорка.
– И что будет за нарушение?
– Цена есть у всего, – Богомила отвлеклась на крики дальше по реке. Селяне тоже купания праздничные затеяли. Девки песни затянули…
– Ежели не жизнь человеческая, можно и оплатить, – рассудила задумчиво княжна.
– А смелости хватит? – не без ехидства старуха.
– А то, – выпятила грудь Любава, хотя поджилки тряслись, как у зайца, удирающего от волка.
Ведьма молча обошла костёр, не сводя глаз с княжны. И до того морозно стало, что Любава поёжилась. Благо, подруга рядом была. Она словно ощутила сомнение княжны и ближе встала. Плечом к плечу, делясь своим теплом.
Богомила остановилась напротив Любавы. Прицельно смотрела угольными глазами, будто в душу пробиралась. Неприятно внутри расползался холод, ноги сводило от напряжения, в животе скручивался узел страха, но княжна выжидала. Если уж добралась до запретного места ведьм, то гадание выдержит и подавно.
– Вижу, – кивнула Богомила чуть теплее, – сила в тебе крепкая сидит. Да и, – качнула головой на подругу, – есть у тебя хранитель за спиной. Доверяешь ей? – вопрос с подвохом, но Любава не смутилась:
– Как себе, – не лукавила.
– Вот и проверим, – глухо фыркнула Богомила. – Обряд сделаю. Но он древнее тех, к которым привыкли. Да и запретный… Но ежели не побоишься, а подруга не подведёт – сможешь увидать своего суженого.
Любава чуть от счастья не взвизгнула. Жар тотчас по телу заструился.
– Согласна, – рьяно закивала, а когда вспомнила, что не только ей предстояло нарушить наветы, с надеждой на подругу уставилась:
– Да куда я тебя брошу? – отмахнулась Боянка. – Нет уж… я притащила, мне и помогать!
Богомила тихо наветы давала, а девицы выполняли с точностью, что велела. Костёр больше разожгли, и пока ведьма ворожбу творила с пучками трав, подбрасывая в огонь, вокруг пламени ходили, да тихую песнь тянули. И до того перед глазами зарево огня примаячилось, что голова закружилась: искры, взмывавшие в черноту, со звёздным небом сливались…
Дурман окутал, лёгкость в теле ощутилась. Монотонное бормотание Богомилы успокаивало, да в сон клонило. Уж под ногами не чувствовалось прохладной земли, лишь тепло костра, диковинный аромат трав, потрескивание веток и напев свой…
И даже когда ведьма перед Любавой оказалась, не сразу княжна очнулась от морока Купаловой ночи и ворожбы. Потому послушно жевать начала что-то терпкое, ловко в рот сунутое Богомилой.
– Дурман-трава, – пояснила ровно ведьма.
Боянка тоже не своими глазами смотрела, будто в никуда, да с равнодушием мирским, ещё слова пропевала, а ведьма и её прожевать вынудила:
– Пусть…
– Подол задери, – распорядилась ведьма, вытащив из-за пояса обрядовый клинок. И если княжна вначале дёрнулась выполнять поручение, то следом замялась:
– А это зачем? –