эльфийской магии разгадать. Ему эти яблоки уже поперёк горла стоят – одному ж столько не съесть. Ты думаешь, откуда я зимой-то вам яблоки таскал? Вот соседу помогаю урожай собирать.
Вспомнил – и правда, Ррык частенько приносил яблоки. А я никогда не задумывался, откуда он их берёт в конце зимы – такие наливные, сочные и сладкие, лопал от души и не спрашивал. А ведь зимние сорта яблок, даже если хорошо хранятся, к весне теряют сочность.
– Ррык, знаешь? У меня такое странное ощущение…
– Будто спал, а теперь вдруг проснулся?
Я вскинулся:
– Ты знаешь?
– А чего ж не знать-то?
Слегка усмехнулся.
– Это перекид, Лагор. До перекида оборотень, что ребёнок. Только б играться. Вас и учить-то в это время трудно. А вот после перекида… Как почувствуете слух и обоняние зверя, так будто просыпаетесь. На жизнь по-другому смотреть начинаете.
Помолчал.
– Вот и подумаешь иной раз – не зря же так завелось-то, чтобы оборотень в пять-шесть лет зверя обрёл, хоть и безмозглого. Но дикий оборотень сразу становится взрослее и к твоим годам много чего может, чего ты даже вполовину не умеешь.
– Да-а, «дикий» в его года много взрослее и охотится лучше, да и в лесу не пропадёт в отличие от вас, поздних-то, – из-за угла избы вышел Тимофеич, неся в руках горячий самовар. – Лагор, сбегай-ка на крыльцо, притащи посуду, я её туда выставил.
От движения на руке мага сверкнул камень, и россыпь разноцветных лучиков брызнула в стороны, отразившись от связки подвесок на поясе. Вот это мне тоже не нравилось!
Ладно, когда женщины побрякушками обвешиваются, но Тимофеич-то похлеще иной щеголихи обряжался. Довольно высокий, не так, чтобы толстый, но грузный. И борода лопатой. А все пальцы перстнями унизаны, на ином и по два помещались. На запястьях каждой руки по два браслета. На шее сразу несколько – как их назвать-то? – ожерелий разной формы – тут тебе и круглые с загогулинами, и пластинки какие-то на цепочках висят. Даже пояс из квадратов узорчатых набран, а на нём подвески разные гроздьями телепаются. Ещё брошки по рубахе приколоты. И всё в каменьях! И в ухе большая круглая серьга с тремя блескушками мотается.
И думается мне, что вся эта «красота» не из простой меди делана, да ещё и весит пару пудов, наверное. А если посмотреть на мага при солнце… да какое там посмотреть? Глаза от переливчатого блеска до слёз режет!
Бывает, конечно, и мужчины человеческие, и оборотни носят браслет какой, или пояс нарядный оденут. В том-то и дело, что «или». Чтобы обвешиваться побрякушками с ног до головы, хоть бы и дорогими, ни у кого в обычае не было.
Но было в Тимофеиче и другое! Надёжный он был, основательный, несмотря на страсть женские побрякушки напяливать. Поговоришь с ним немного, и уже кажется тебе роднее самого близкого человека. Потому любят его у нас в деревне и на странности внимания не обращают.
Уже позже, принимая от мага чашку с душистым чаем спросил:
– Так зачем же тогда нам «осознание» делать, если «дикие» в нашем возрасте лучше