милиции безвылазно торчали в комнатушке консьержа и пялились в экран переносного телевизора. На канале «Спорт» крутили повтор ноябрьского матча между московским «Спартаком» и самарскими «Крыльями Советов». Счет был по нулям.
Не думаю, что кто-то всерьез полагал, что преступник сюда еще вернется, но подстраховаться все-таки решили. И правильно. В такой ситуации очень важно дать людям понять, что у высокого начальства есть план, как поймать мерзавца, устроившего в подшефном районе бойню. Нет ничего хуже, чем чувствовать себя беспомощным.
– Парни, это Кир. По личному распоряжению Грищенко, – сказал Олег. – Ключи где?
– Не поздновато? – с сомнением протянул тот, что был помоложе. Кажется, сержант, но я не поручился бы за это. Ничего не понимаю в погонах. – Там и следов уже никаких не осталось, смотреть нечего.
– Разговорчики! – рявкнул Селиверстов. – Зачем и когда начальство кого присылает, это не твоего ума дело, Рыбка.
Я чуть было не поперхнулся.
– Ржать намылился? Отставить. Фамилия у парня такая, ничего смешного, – мрачно объяснил Селиверстов.
Сержант Рыбка хмуро зыркнул на меня, но ничего не сказал и протянул Олегу связку ключей с пластиковым зайцем, болтающимся на кольце. Брелок был трогательный, домашний, из тех, которые не снимают с ключей годами – слишком много он значит для владельца. Хозяйская связка.
– Гражданка Соколова все еще в больнице, выпишется не раньше четверга, – пояснил сержант Рыбка. – Какие-то осложнения после операции, я не вникал.
– Лишь бы отделаться, – покачал головой Селиверстов. – Вот отправлю тебя за копией медкарты и консультацией лечащего врача, будешь знать!
– Так ведь она потерпевшая, а не подозреваемая, – удивился Рыбка. – Мне разве велели инициативу проявить? Что сказали, то и делаю.
Формулировка неприятно резанула мне слух, и сперва я даже не понял почему.
То же самое говорил подловивший меня вампир о «нимфе», которого он притащил с собой для внушительности. Плохо дело. Еще немного, и я начну на каждое дурацкое совпадение стойку делать. Надолго меня в таком режиме не хватит. Проверено.
«Смотреть нечего» – так это назвал сержант. Молодец. Хороший человек. С юмором. Тот, кто здесь прибирался, несомненно, сделал все, что мог. Но мог он, мягко говоря, немного. Свежая кровь, когда ее много, впитывается в дерево и бумагу быстро. Некоторые следы потом не ототрешь ничем – их можно уничтожить только вместе с обоями и паркетом. Есть и такие, которые не удаляются вовсе, но их трудно обнаружить, если ты – нормальный человек. «Глухарь». Я очень надеялся, что никто вроде меня, с зашкаливающей восприимчивостью, в этом подъезде не живет.
Потому что тут было отчего занервничать.
Все здесь сияло. Темно-красный болезненный свет сочился из-под обоев в желтый цветочек, как кровь из-под сорванных ногтей. Шестнадцатиметровая комната пропахла болью и ужасом. Гигантская мясорубка? Не совсем так. Те пятеро, что навсегда остались в этой недавно отремонтированной квартире, умирали медленно.