Матвеева в самом деле умирала, и маленькому беззащитному её сердцу оставалось стучать совсем недолго.
Четвёртый помощник капитана Михаил Плотников спустился в пассажирский трюм и с растерянными глазами начал шарить между коек. Он не дождался на палубе человека, с которым уже привык проводить вечера, – Аню Матвееву, потерял терпение, заволновался и начал её искать. Он не мог поверить, что девушка, которая так ему понравилась и которой он вроде бы тоже стал небезразличен, вдруг просто так, без объяснения причин, не захотела с ним знаться. Ведь он не дал для такого отношения никакого повода.
Он уже знал, где расположена койка Ани, но, к своему изумлению, самой её там не обнаружил.
В голову, само собой, пролезли всякие глупые мысли: где она и с кем? Но Плотников их решительно отвергнул.
И стал орать:
– Эй, вы что тут, обалдели все! Где Анна Матвеева из колхоза «Промысловик?»
Люди стали просыпаться и недовольничать. А обелевщица Парасья Житникова, крепкая и грузноватая женщина, с которой Михаил уже успел познакомиться, села на койку в длинной толстой сорочке, потрясла головой, чтобы стряхнуть сон, и пробурчала:
– Капитан, ты чё тут орешь? Людей будишь.
– Публика, вы чего, охренели? Где Анна Матвеева из вашей бригады? – с искажённым лицом продолжал голосить Плотников.
– Как это где? – Парасья начала просыпаться. – Она с тобой должна быть. Болтаете вы с ей допоздна каждый вечер, знамо дело.
– Вот я здесь, перед вами. А где Анна?
Проснулись все.
В самом деле, где она, Анна? Где? Народ заволновался.
– Да где она может быть? С нами же была. Все её видели, с нами была.
– Когда была?
И вот на этот вопрос толком не ответил никто. Все вдруг осознали: последний раз видели её на льду.
Бригадира Зосимова пришлось долго расталкивать. Он сидел, тряс головой и наконец вспомнил:
– Дак я же посылал её на край участка проверить, не осталось ли там чего неприбранного.
Он округлил глаза, перекошенное, израненное лицо его задёргалось в нервном тике. В глазах вспыхнул ужас.
– Разве она не вернулась?
И склонил резко голову. Плечи его скукожились, руками он схватился за столешницу, пальцы затряслись… Потом он схватил штаны, начал совать ногу в штанину, никак не мог попасть.
Охваченная тяжёлым, мертвящим сном Аня едва почувствовала, как в левый бок её ткнулось что-то мягкое и тяжёленькое, прижалось к ней и стало потихоньку греть.
Потом она с трудом, как в тяжёлом беспробудном сне, расслышала постанывания и всхлипывания. Так плачет проголодавшийся грудной ребёнок, тянущийся к маминой груди. Этот кто-то прижимался к ней всем тельцем и как будто искал ласки и еды. От тельца веяло слабым, но глубоким теплом.
«Наверно, это мне так блазнится, – подумалось ей среди тяжёлой полудремы, – но это значит, что я ещё жива?»
Ане захотелось повернуться к нему и понять: кто это? Но тело её не слушалось.
И