Катя и добавила старую прибаутку. – Сказал попугай, когда кот Барсик поволок его за хвост из клетки.
– Дерзишь, котеночек, ну да Бог с тобой, – согласилась заказчица, потом спохватилась. – Да, деньги тебе Павлик платить будет, мы с ним так сговорились, ты знаешь?
– Уже заплочено, нет проблем, – доложила Катя. – И обещано больше, если угожу, или же угодю, вас Павлик держит в крупном авторитете.
– Совсем ты охамела девулечка! Ну так всегда, кого люблю, тому прощаю, – напутствовала Катю Любовь Борисовна, протягивая на прощанье бумажку с самыми разными именами, фамилиями и телефонами, возглавляла список она сама и данный её адрес. – И вскоре жду здесь же, у фонтана с результатами. Сначала позвони, а то у меня такой народец бывает, что лучше не сталкиваться. От него и решетка произведена. Иногда их посещает светлая мысль, что дешевле старуху укокошить, чем деньги ей платить.
– Как хорошо, однако, что нам это не грозит! – заметила Катя, послала хозяйке воздушный поцелуй и отбыла сквозь решетку.
Она действительно находилась в полном очаровании, что вылилось в скандальные концерты по дороге к пострадавшему Грише Добросееву.
«Уж не мечтать о нежности, о славе!» – выпевалось у Кати из души дурным мужским голосом на старосоветский мотив.
«Все миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Свой рукой убрал я со стола!»
И припев продлился совсем уж непристойно: «Эх! Своей рукой убрал я со стола!»
– «Милль пардон, бедняжка Ал. Ал.!» – обратилась Катя к поэту, допев. – «Это я от волнения, никого обижать не собираюсь, пардон еще разок!»
Тотчас перед нею возник дом, и открылась дверь подъезда, где проживал многострадальный Гриша Добросеев, а за внешней дверью оказалась другая, там была прибита табличка с домофонными цифрами.
Слава великому Богу, у самого дома страдальца Гриши Добросклонова, нет, на самом деле Добросеева, романс со слезой и маршем меня покинул, сжалившись над носительницей зловредного музыкального вируса.
Итак, теперь следовала нажать на табличке нужную комбинацию цифири и затем быть впущенной в храм скорби. Ан нет, сразу не вышло. В табличке, составленной адвокатом Любочкой, отнюдь не значился номер входного кода, имелся лишь номер добросеевской квартиры.
В невнятном освещении уличной лампы номер прочитался, и я почти решила его использовать в качестве кода, во всяком случае, следовало попробовать, но меня предупредили, тем самым сэкономив время, а так же умственные усилия. Дверь с домофонной табличкой стала медленно отворяться сама по себе и, открывшись, явила девушку в спецовке и с ведром. Появление девицы с ведром сопровождал специфический аромат, он подсказал род занятий, определивших девушкин наряд.
В надобном подъезде вовсю шел ремонт, ему посвящались ведро и косынка, повязанная по самые глаза, привет всем горячий. В особенности чувству обоняния.
– Не закрывайте, пожалуйста, –