расширяется или сужается читательский контингент. Существующие же каналы давления общественного мнения на руководство соответствующих ведомств – скажем, через прессу – не слишком эффективны: большинство этих каналов теми же ведомствами и контролируется.
Массив читателей, изголодавшихся настолько, что нынешними порциями их не удовлетворить, по самой методе его кормежки не может знать и помнить прошлого: он ориентирован исключительно на современные издания, на только что вышедшие книги – по мере их доступности. С другой стороны, система воспроизводит своего партнера или потребителя в образе человека эпохи дефицита, нового социального персонажа, за последние годы вставшего рядом с традиционным «человеком воспитуемым». От лица этого нового героя и ведется сегодня деятельность по изданию книг и их распределению. «Человек эпохи дефицита» по-своему близок воспитываемому читателю, авторитетен для него в силу собственного достатка и представляет верхний предел книжной культуры (прежде это относилось к статусу интеллигенции, теперь же на ее месте само ведомство). Распорядители ресурса, носители достатка стремятся свести к минимуму риск, конкуренцию, критику со стороны других групп. Для них самих вопросов в культуре нет, история ее завершена и кончается на них. Свои задачи они видят прежде всего в контроле над всем процессом создания и распространения книги. Этот контроль осуществляется представителями руководящей «обоймы», занимающими ключевые посты в творческих союзах, издательствах, комиссиях, советах. Так расширяются возможности для «самоиздата» и других форм «взаимопомощи» авторов, входящих в эту группу, а уже с них, как с матрицы, спечатываются копии на всех других уровнях системы. Иначе говоря, на смену носителям «способностей» и субъектам «потребностей» в эпоху дефицита приходят люди «с возможностями», которые занимаются делом так, как они его понимают. Тем самым основной формой взаимодействия становится приватное общение «своих». Такое общество – по аналогии с экономикой – можно было бы назвать «вторым» или «теневым».
Поскольку на издательскую систему не влияют читатели со всем разнообразием своих интересов и вкусов, то эти интересы и вкусы и не учитываются при тематическом планировании, определении тиражной политики, расчете динамики отрасли. Ну, а оправдывается ограничение прав потребителя недостатком бумаги, реже – устарелостью полиграфической базы. Действительно, потребление бумаги для письма и книжной печати в нашей стране отстает от большинства промышленно развитых стран: в 1982 году в СССР на душу населения приходилось 5,3 кг, в ПНР – 5,7, в ВНР и ГДР – 13,1, в Великобритании – 32,2, во Франции – 38,7, в Канаде – 39,5, в Бельгии – 48,8, в ФРГ – 50,2, в Швеции – 60,1, в США – 62, в Финляндии – 63,2 кг. Много это или мало, если сравнить с потребностями читающего населения в его динамике? Только за последние 25 лет читательская аудитория со средним специальным и высшим образованием у нас в стране увеличилась в 5 раз, тогда как производство бумаги