Подходя с аналогичными показателями к оценке современной ситуации, можно говорить о минимум 700–800 тысячах теперешних потенциальных авторов. Даже при нынешних, не самых благоприятных условиях творческой работы каждый из них, думается, мог бы подготовить одну книгу в два-три года (нормальная продуктивность несколько выше). А это составило бы ежегодно примерно 100–200 тысяч названий книг, если бы издательская система смогла обеспечить этот творческий потенциал технически. Увы, само понимание того, что система не сможет предоставить авторам такой возможности, подавляет творческий импульс многих. Подчеркнем тем не менее, что лишь при реализации, по крайней мере, такого соотношения между авторскими силами и издательскими возможностями могут стать эффективными внутрилитературные, внутринаучные критерии оценки творчества, когда значима чисто литературная или научная шкала авторитетов, устанавливается свой «гамбургский счет», при котором не имеет веса ни кресло, занимаемое автором, ни звонок в его поддержку. Только в таких условиях на автора и может оказывать влияние общее творческое напряжение, возникающее в среде, к которой он принадлежит.
Однако к середине 1920-х годов при сохранившемся книжном голоде уже обнаружилось затоваривание, связанное в первую очередь с деятельностью государственного сектора, прежде всего ГИЗа, образованного из множества национализированных издательств и выпускавшего свыше половины книжной продукции страны. Массив книготорговых остатков стал складываться из избыточного выпуска «соцзаказной», агитпроповской литературы, классики и просвещенческо-воспитательных книг, изданных без необходимого учета читательской адресации. Только к 1924 году послереволюционные издания Л. Толстого или М. Горького насчитывали свыше 4 миллионов, А. С. Пушкина – свыше 1 миллиона экземпляров. Представители Госиздата вынуждены были заявить, что «ни один из современных пролетарских писателей не спрашивается… они лежат у нас на складах, и мы продаем их буквально на вес».
Попытки решить эти затруднения путем снижения числа названий и увеличения тиражей только ухудшили положение. Предлагавшиеся варианты рассчитанной на длительный срок книжной политики, учитывающей многообразие типов читателей и соответственно требующей постоянного расширения и обогащения книжного ассортимента, в тогдашних условиях были отвергнуты. Задача систематически готовить, постоянно стимулировать культурное и социальное развитие страны была замещена приказом одолеть отсталость одним скачком и любой ценой. В итоге поиски выхода из обостряющегося кризисного состояния свелись к идее планового «книжного хозяйства», устраняющего дублирование изданий, обещающего благодаря этому значительную экономию бумаги. Реализовать эти намерения представлялось возможным лишь при дальнейшей централизации управления, создании укрупненных издательских комплексов и специализации каждого из них на выпуске определенного вида литературы. Предполагалось: