у него был бодрый и он буквально искрился энергией.
– Ну?
– Плакальщик мертв.
– Прекрасно, моя дорогая девочка. Просто прекрасно. – Он развернулся и пренебрежительно отпихнул в сторону свое инвалидное кресло. С унылым скрипом оно отъехало в угол. – Расскажи же мне, как все было. Все до последней восхитительной мелочи, до последней предсмертной гримасы…
– Там не было ровным счетом ничего восхитительного, – сказала Рулетка бесцветным голосом и отбросила заплетенные в косички волосы за спину, открыв синяк на щеке. – И я до сих пор не очень хорошо слышу правым ухом.
Астроном рассмеялся рокочущим басовитым смехом, и ее затрясло от ярости.
– Я могла погибнуть! Вы об этом не задумывались?
– Не то чтобы очень.
Он не сводил с нее глаз, и она заерзала, страшась встретиться с ним взглядом.
– Могли бы хотя бы предупредить меня! – выкрикнула она, пытаясь отыскать место, куда можно было бы без опаски смотреть, но повсюду натыкалась лишь на его безумие.
– Я тебе не нянька. Мне казалось, у тебя достаточно мозгов, чтобы самостоятельно собрать нужные сведения.
– Я не наемная убийца. И не собираю сведения.
Даже Кафка издал шелестящий одышливый смешок, который прозвучал так, будто потерли друг о друга сухие мертвые руки. Астроном запрокинул голову, отчего жилы на тощей шее выступили, словно прутики, и проревел:
– Ах ты моя драгоценная! Таким образом ты пытаешься скрыться от своей собственной души? Глупышка. Тебе следует впустить в себя ненависть, лизать ее, глотать ее, купаться в ней. Я даю тебе уникальную возможность отомстить. Отплатить болью за твою утрату. А когда все будет кончено, я дарую тебе свободу, которой ты так жаждешь. Ты должна благодарить меня.
– Я превращаюсь в чудовище, – пробормотала Рулетка.
– Что я слышу? Это сомнение? Тогда задави его. Вина – самое разрушительное чувство. Оно ослабляет тебя. Видишь ли, сомнение может привести к предательству, а ты ведь знаешь, как я поступаю с теми, кто предает меня. Я отдаю тебе Тахиона, хотя желал бы убить его собственными руками, так что немедленно прекрати скулить – как близка ты была к гибели и какой я негодяй, что заставляю тебя убивать. И даже не помышляй о том, чтобы пойти на попятный. Мне некогда разбираться с добрым доктором самостоятельно – пришлось даже Черепаху препоручить Бесу с Инсулин, – поэтому я буду очень недоволен тобой, если мне придется снова добавить Тахиона в список моих дел на сегодня. Удовольствие не пойдет ни в какое сравнение с последствиями, можешь мне поверить.
– Не думаю, чтобы вами двигало великодушие. Мне кажется, вы просто его боитесь. Потому и поручаете его мне.
Эти слова вырвались у нее, и она сразу же поняла, что зря произнесла их вслух: Астроном налетел на нее, и его скрюченные пальцы сжали ее челюсть, словно тиски.
– Ты