при весьма подозрительных, насколько слышала Дженнифер, обстоятельствах. Ему она сбывала краденое. Он так и не прекратил попыток заигрывать с ней, несмотря на ледяную любезность, с которой она держалась во время всех их деловых встреч.
– У вас что-то есть для меня? – спросил он.
В его устах этот вопрос прозвучал почти непристойно. Наверняка сейчас облизывает пухлые губы.
– Почтовые марки, – ответила она сухо.
– Сколько?
Его тон стал деловым, но в голосе при этом послышалось нечто вроде вздоха.
– Приблизительно на два миллиона по каталогу.
Повисло долгое молчание; когда Грубер наконец заговорил, его голос снова изменился. За его словами крылось что-то такое, чего Дженнифер никогда прежде не слышала, отчего его тон показался ей еще более холодным и расчетливым, чем обычно.
– Вы поражаете меня, дорогая. Скажите, вы их взяли у торговца или из коллекции какого-нибудь частного лица?
– Не ваше дело.
– Что ж, у каждого из нас есть свои секреты, верно?
– Мои секреты – это мои секреты, – отрезала Дженнифер, начиная сердиться. – Если вас не интересуют марки, я всегда найду того, кого они интересуют.
– О, они меня интересуют. Очень интересуют. Меня интересует все, что связано с вами, моя дорогая Дух.
Девушка поморщилась. Она почти представляла себе сцены, проплывающие в его одурманенном кокаином сознании.
Грубер продолжал:
– Вы – очень, очень, гм, интригующая особа. Появляетесь из ниоткуда и менее чем за год становитесь самой искусной воровкой в городе. Мне очень повезло, гм, сотрудничать с вами, и я очень, очень заинтересован в этих марках. Но, к сожалению, сегодняшнее утро у меня занято. Я жду одних людей. Можете подойти часикам к одиннадцати? Возможно, мы пообедали бы вместе после того, как я взгляну на ваш товар.
– Возможно. – Пока не стоит восстанавливать его против себя. – В одиннадцать часов. Я буду.
– Жду с нетерпением, дорогая.
Последняя его фраза продолжала приторно-сладко звучать у нее в ушах, хотя она уже положила трубку. В его словах ей почудилось более нетерпеливое предвкушение, чем обычно. Пора найти себе нового скупщика. Сколько можно выносить его сальные замечания? Наверное, Грубер совсем одурел от своего кокаина. Он принимает его такими дозами, что в один прекрасный день у него просто-напросто не выдержит сердце.
Фортунато взглянул на часы. Для этого ему пришлось прижать руку к груди – такая стояла давка. Шел десятый час. Когда он снова поднял глаза, мир превратился в калейдоскоп. Его окружали яркие цветные пятна, то и дело складывавшиеся в новый узор, непредсказуемый, но не вполне случайный.
Когда Каролина сказала ему про День дикой карты, он не придал этому никакого значения – и был не прав. Теперь они с Бреннаном застряли посреди этой пестрой толпы. Через каждые две минуты его подмывало нарушить собственное правило – не демонстрировать свои способности на публике. Отчего бы