лошадь издохла.
– Тогда для чего здесь военные?
Воротился Марцелл, и вид у него был самый мрачный.
– Можете сойти, размяться на свежем воздухе. Мы еще долго не тронемся с места.
Протянув руку, он помог нам с братом спуститься на землю и объяснил:
– В городе начался какой-то мятеж.
– И что, теперь туда никого не пускают? – воскликнул Александр.
– Пускать-то пускают… – Марцелл беспокойно провел рукой по волосам. – Но соваться за стены сейчас неразумно. Взбунтовались несколько тысяч рабов.
Как только среди повозок пронесся слух о долгой задержке, повсюду захлопали дверцы и утомленные путешественники принялись неуклюже спрыгивать на мостовую. Мы приблизились к Октавиану, когда солдаты уже докладывали ему о случившемся. Агриппа и Юба стояли рядом и ловили каждое слово префекта, описывавшего обстановку в городе.
– Многие из них – гладиаторы, которым удалось бежать с учебной арены. Восстание вспыхнуло рано утром, и с тех пор к мятежникам присоединились рабы.
– Кто их возглавил? – пожелал знать Октавиан.
– Никто. Люди столько лет прислушивались к… – Префект запнулся. – К воззваниям Красного Орла, что все и так взбудоражены… Впрочем, – поспешил он прибавить, – Цезарю не о чем волноваться. Мятеж непременно будет подавлен еще до заката.
Закончив доклад, префект остался стоять навытяжку. Октавиан повернулся к Марцеллу.
– Шестнадцать дней назад, когда ты уезжал из Рима, в городе ощущалось какое-нибудь волнение?
– Никакого, – поклялся тот. – На улицах было тихо.
– Думаю, это все из-за Красного Орла, – прорычал Агриппа. – Попадись он только нам в руки…
– …немедленно будет распят, – закончил Цезарь. – Даже если он и не возглавил мятежников, его воззвания вскормят нам нового Спартака. Не будем забывать, – мрачно прибавил он, – что треть горожан – рабы.
– Кто это – Спартак? – шепотом полюбопытствовал Александр.
– Тоже раб, – еле слышно ответил Марцелл. – Примерно полвека назад он поднял на бунт против Рима пятьдесят тысяч своих собратьев. Шесть тысяч из них потом были распяты. Красс не велел снимать тела, и они еще много лет висели на крестах вдоль этой дороги.
Октавиан, подняв глаза, всматривался в даль. Со стороны Сервиевой стены нам навстречу стремглав скакал верховой. Из-под копыт коня поднимались тучи пыли. Вот он замер как вкопанный, и солдат, быстро спешившись, приветствовал Цезаря.
К моему изумлению, Октавиан улыбнулся.
– Фиделий, – проговорил он, – расскажи нам, какие здесь новости.
Юноша – судя по виду, не старше семнадцати-восемнадцати лет – с готовностью начал:
– Убито уже больше тысячи рабов. Оставшиеся пытаются отыскать новых сторонников, но без успеха.
– Пока без успеха, – возразил Октавиан.
Фиделий покачал головой:
– Цезарь, они заперты в городе. Ворота закрыты накрепко, и ваши люди убивают бунтовщиков сотнями.
– Отлично. Легионеры понимают,