только Солнце —
какое-то плутовство:
совсем-совсем близко,
как-будто оно утроено.
Экватор, впрочем, рядом,
такое, значит, оно.
Часа в три начинает
быстрее расти, набухать,
раскрасив небо в красные
цвета, ну впрямь благодать,
бордовый – самый главный.
Размыт уже горизонт,
и… цветная магма
течёт в океан. По его
алмазным искрам зеркала
настигла берег. Вертка́
вокруг фантасмагория.
Ни шума нет, ни ветерка.
Давно улетели чайки.
Баталия царских цветов:
бордо́ и ярко золотого.
Вот первый уже кондов.
«Горит» несмирный лес,
упрямый бравый генерал,
а тут и он – карминный —
совсем все формы растерял.
В обманчиво тёмном мире
пульсирует чётко ритм
мотора – сердце Галлактики.
Не зрим никем апатрид,
негодный для осознанья,
проник в тела, нелегал.
Любовников восхитил,
скорее всего напугал.
Или затмение Солнца,
иль вспышка? Что-то ещё.
Понятье космологии
иль оккультизм? Общо.
Сюрреализм – в небе
пылает огнедиск —
плохая, незрелая зарисовка
с натуры, Гофмана взвизг.
Возможно, всё объяснит
примитивизм: куда
попали, созданье мира?
Ну нет: конец тогда?
Хоть рядом его Беатриче,
однако Виргилия нет
сказать, где они очутились.
Иль огневоротный Тибет,
иль всё же огневолшебство?
Застряли в горнила гнезде,
и их, калёных, сплющит
небесный кузнец в две
звезды к ночному фраку
кроваво-красного Марса?
Виденье – призрак вышний…
куда ни глянь, кошмар…
Исчез незримо страх:
нет светопреставленья,
есть светоизмененье…
их милые кольца… упоенье…
любовь… опять на Земле…
умильный остр поцелуй…
обнажаются… она позволила
ласкать, но не балуй —
уговор о воздержаньи
до свадьбы не отменён.
Понять, как избежали
они иску́с утаён,
читайте «Камасутру».
Найдёте образ утех,
варианты, варианты секса
и каждый не огрех.
Во всяком случае, таков
их избранный вариант.
Упругое стройное тело —
классический диамант.
Индийско-европейских
канонов земной красоты
ничто никак не нарушает…
Ожарила власть наготы,
громит уж силу уговора,
но скоро тут как тут,
пришёл и не уходит,
клокочет алый зуд.
Им тут же явно слышен
раскатисто-грозный гул.
Видны подтёки