не замечал, а выпив «с устатку» пару стаканов мутного самогона, благодушно рассуждал о преимуществах этого покоса над прежним. Покос действительно был отличным. Раньше они косили по болотистому кочкарнику. Литовку приходилось постоянно держать на весу перед грудью, чтобы не обломать её о кочки. Так что к обеду выматывались так, что падали у едко чадящего дымокура без задних ног, которые были насквозь мокрыми от гнилой болотной воды. И гнус в марях облеплял так, что если бы не накомарники и мазь, то косить было бы некогда. Всё время бы приходилось отмахиваться. А в прошлом году отцу удалось перехватить покос на заливных лугах в низовьях Семенюра у отъезжающего из посёлка соседа.
И вот уже второй год косьба была просто в удовольствие. Ручки(ширина прокоса) выходили широкими, а пяточка литовки легко скользила по земле, не давая силе расходоваться впустую. И свежий ветерок от реки сдувал надоедливых насекомых.
«Вжи-ик, вжи-ик, эх размахнись рука, раззудись плечо!», – пела играющая в росе острая как бритва литовка.
Серёжка вспомнил, как много лет назад, в его первые летние каникулы после окончания первого класса, он, не попадая шагами в такт и спотыкаясь о железнодорожные шпалы, пытался не отставать от шагающих впереди отца и старших братьев Ивана и Олега. Косили они в тот год в болотах за пять километров от станции, и основной путь лежал пешком по железной дороге, а скошенное сено приходилось вывозить зимой, когда мороз железным панцирем сковывал простиравшиеся на сотни вёрст от посёлка мари да болота. Богат просторами Дальний Восток, но не обихожены эти просторы дорогами, обижены беспредельные дали малолюдием. Некому заниматься благоустройством этих богатейших земель.
Вот тогда-то и получил Серёжка первые уроки косьбы. А на третий день он уже стоял впереди отца, и отчаянно размахивая небольшой «шестёрочкой»(размер косы), опасливо прислушивался, как за спиной, буквально у пяток подсекает траву огромная отцовская «девятка». Мучительно хотелось оглянуться, но он понимал, что этот не рассчитанное движение собьёт его с ритма, и отцовская коса станет ещё ближе.
А Григорий Данилович, пряча у губ усмешку, внимательно следил, чтобы не дай Бог не поранить младшенького. Он учил сына косить, так же как учили его, так же как учили его отца, деда и прадеда. Извечная эта крестьянская наука была одной из основных на широких российских просторах. А миндальничать да жалеть некогда, того и гляди дожди зарядят, и все труды пойдут коту под хвост. Да и подпрелое под дождём сено и корове не в удовольствие.
Серёжка понимал, что отец, конечно же, не станет подрезать ему пятки, но непонятная сила упрямой гордости гнала его вперёд, и он обессилено падал в конце прокоса, радуясь тому, что и на этот раз уберёг ноги. А отец точил сначала свою, а затем его литовку, и подавая ему косовьё, говорил:
– Ну что отдохнул? Тогда пошли.
Казалось бы, и сил то уже не было совсем. Но Серёжка вставал, брал косу, и вновь выходил впереди отца. И силы появлялись, но отчаянно махая косой, он мечтал о том мгновении, когда закончится прокос.
– От плеча бери, от плеча, – слышался за спиной