Сейчас главное с открытой площади убраться, а с этими двумя комиками уж как-нибудь столкуемся, не в первый раз. Хотя чётко продуманного плана у меня, как всегда, не было, однако же бог не выдаст, свинья не съест, выкручусь уж небось. Мы повернули за Хозяйкин дворец и через квартал свернули налево, потом ещё квартал. Я уже весь взмок, таскать на горбу мёртвое тело не удовольствие ни в коем разе. Моню и Шлёму о помощи не попросишь, эти двое ещё отгрызут чего у царского курьера, а он мне целиком нужен. Принесу хоть чуток обглоданного, меня в полку не поймут, скажут, совсем атаманов племянничек с ума съехал. И ведь на голод не спишешь, кормят у нас хорошо.
– Отвали, собаки горбатые! – рявкал Шлёма, делая страшные глаза каждому, кто только попадался нам по дороге. – Это наш хорунжий, и только нам, по доброй воле, свежее мясо несёт! Делёжке не подлежащее, на халяву не раздаваемое, а за деньги и у Павлушечки требуху зелёную купите. Пошли вон и не сметь тут даже принюхиваться!
Более тихий и интеллигентный Моня ни на кого голос не повышал, но двух стареньких бабок-кровососок пнул в тыл коленом без малейшего пиетету и извинений. А с одним колдуном, набежавшим на запах курьера, сцепился столь отчаянно, что выдрал ему полбороды. Я даже разрешил вытащить из-за голенища свою нагайку во временное пользование, и счастливый упырь оторвался на всю катушку, уже сам задиристым петухом кидаясь на каждого встречного-поперечного. Честно говоря, я даже побоялся на миг, что с таким пылом он об чужие спины мне всю плеть измочалит, но мы вроде уж пришли.
– Заходи, Иловайский, гостем будешь! – Шлёмка приветливо распахнул передо мной железную дверь в подвал разваливающегося кирпичного дома. – Сразу предупреждаю, едят у нас в левом углу, а гадют в правом. Не перепутай, ежели чё…
Мне резко расхотелось туда спускаться. Но сзади вежливо подтолкнул Моня, и я, чтоб не упасть, был вынужден выпустить труп курьера. Несчастный рухнул вниз, сломав пару ступеней и, судя по воплю, попав оставшейся шпорой в филейную часть гостеприимного Шлёмы.
– Сильно порезался? – виновато уточнил я.
– Девственность не потерял, и уже спасибо, – буркнул упырь, выворачивая шею так, чтоб исхитриться осмотреть дыру в штанах. – Монька, чё присматриваешься, как дьяк к попадье, заходи уже! Свечку зажги, чё ли, да дверь прикрой, щас на троих трапезничать будем. А ты, хорунжий, чё пистолет-то достал? Не боись, тут мы в безопасности…
– Он в безопасности, – поправил быстро сообразивший второй упырь, осторожно кладя к моим ногам нагайку, и, подняв руки, отступил к стене.
– То исть чё, делиться не будет?
– Не…
– Сам всё сожрёт?
– Не…
– А чё тогда? Нас, чё ли, до кучи постреляет да мясную лавку, конкуренции ради, откроет здесь же?
– Не, – наконец сумел как-то вставить слово и Моня. – Пусть уж он лучше сам всё скажет. За что ты так с нами, Илюшенька?
Я опустил пистолет. Крыть было нечем: