и сигар, – распорядился лакеям хозяин.
Когда приказание было исполнено, слушатели разместились поудобнее и закурили. Карл Иванович начал.
Письмо восьмое
Извини, Альф, что после последнего письма я сделал такой большой перерыв.
Все эти дни я был сильно занят, так как искал подарок, достойный моей милой невесты. Ты, конечно, думаешь, что это нетрудно сделать в таком городе, как Венеция. Да, найти возможно, и я нашел.
Один старый еврей, торговец старинными вещами, предложил мне шкатулку, по его словам, принадлежавшую какой-то римской императрице. Он клянется богом Адонаем в верности своих слов. Это, понятно, не важно, но вещь правда из ряда вон выходящая…
Уже сама шкатулка – чудо искусства. Ее перламутровые цветы и золотые птицы напоминают что-то сказочное. Наружного замка нет, а внутренние застежки делают честь своему изобретателю.
На крышке с левой стороны есть птица, готовая схватить яблоко. Нужно вдвинуть это яблоко ей в клюв, и застежки откроются.
В шкатулке несколько отделений, и все они заполнены дамскими украшениями. Почти все великолепной старинной работы, но главную красоту представляет большой черепаховый гребень, украшенный золотом и желтым жемчугом. Как бы он был красив в черных кудрях Риты!
Хороша еще булавка из розового сердолика с острым золотым концом, но что рассказывать! Купить этого сокровища я не мог… Средства, посылаемые из дома, были большие для одинокого студента, а теперь я чувствую всю их мизерность.
Вместо подарка императрицы пришлось купить тряпки: кружева, материи, ленты и так далее.
Рита, когда открыли сундуки, была в неописуемом восторге. Она то разбирала вещи, то примеряла на себя, то бросалась мне на шею, мечтала сшить себе такие платья, как видала на старинных портретах в галерее.
Восхищение Риты радовало меня, но все же я был забыт ради атласа и бархата!
«О, женщины, ничтожество вам имя», – сказал поэт.
Мне ничего не оставалось, как проститься и пораньше идти домой.
А потому займусь окончанием моих воспоминаний.
Итак, до сих пор, если не считать ночного припадка матери и исчезновения собаки, все было просто и естественно.
Теперь же наступает какой-то сумбур. Но слушай.
Жизнь в замке течет мирно. Мать почти совершенно оправилась, только боится еще оставаться одна. Первые ночи после припадка в ногах ее кровати всю ночь сидел отец, теперь его место заняла старая Пепа. Пепа с давних пор занимает должность экономки в нашем замке.
Днем мать также не остается одна: отец, мы – дети, старик доктор и посетители не дают ей время задумываться. После обеда она выходит на площадку в саду и там ложится на кушетку.
Площадка – это лучшее место в нашем саду. Она находится над обрывом, и вид с нее превосходный, от людских глаз и заходящего солнца она защищена непроницаемой стеной зеленого душистого хмеля.
Тут же мы с Люси играем в разбойников и строим песчаные пирамиды. Мать порозовела, но прежняя живость все еще к ней не вернулась.