а он остался с раздумьями и сомнениями. Так продолжалось долго. Прежней, тихой пенсионной жизни как не бывало. Занимался пасекой, домашним хозяйством, собакой – свирепой кавказской овчаркой. А мысли были там, в далёком прошлом.
Минуло медовое лето, мёда собралось сколь надо, если не сверх того. И себе хватило, и детям, и друзей одарил, и знакомым перепало.
«Жила бы Мария рядом, и ей досталось бы мёда», – подумал с устатку вечером.
К осени ветки от яблок ломились, пришлось подпорки поставить. И опять пожалел, что Мария далеко и яблок ей не достанется.
Зима, бесснежная и тёплая, не радовала. В феврале так потеплело, что пчёлы из ульев появились, сонно ползая по лоткам. А он, не обращая внимания на причуды природы, ходил хмурый: мучился, переживал. Нелегко в этом жестоком современном мире совестливому человеку жить. Ой, нелегко!.. Ночью вскакивал и шёл на кухню, чтоб не будить Тамару. А та тоже не спала, лежала в темноте с открытыми глазами, неслышно охая и вздыхая. Так в беспокойстве прошла зима, и весна минула.
Худо ли, бедно ли, но уже год с тех пор, как приезжала Мария, отмотался. Иногда звонил, говорил по телефону. Но что можно сказать в трубку, не видя человека?.. Как-то сорвалось у него:
– Мария, может, нам заказать экспертизу? Генетическую.
После долгого молчания услышал:
– Надо ли? И зачем?
Однажды, в тихий летний день, присел во дворе и задремал. И увидел в полудрёме себя, молодого, стоящего у калитки с Тамарой. А над деревьями пылало ярко-красное зарево: то ли солнце закатное, то ли пожар где-то разгорался. А потом увидел идущую мимо них Лию с маленькой девочкой и голос её услышал:
«Не пугайся, Антон. Красное солнце к вечеру – на добро…»
А девочка вдруг заплакала, тоненько так и жалостливо. И от этого плача он очнулся. Рядом тёрся о ногу приблудный котёнок и жалобно мяукал.
«Откуда он? Надо же… Потерялся? Или кто подбросил? Не дай Бог за загородку к овчарке попадёт… Вмиг разорвёт», – подумал и протянул руку, подобрал несмышлёныша. А тот, не будь хил, неловко, но резво отскочил от него и, поднырнув под загородку, спустя мгновенье оказался перед пастью овчарки.
«Всё. Пропал дурашка маленький», – ёкнуло внутри. К его удивлению и радости, злая овчарка принялась облизывать котёнка.
Назавтра, с утра, Антон пошёл на кладбище к сыну. Долго стоял перед обелиском с портретом улыбчивого парня с кудрявой головой. Положил пучок белых ромашек на чёрный мрамор с выбитым на нём «Memento Mori».
Вечером он долго не мог заснуть, вздыхал, по привычке ворочался с боку на бок.
– Толик, не могу больше молчать. Будь что будет. Письмо тебе приходило от Лилии. А я тебе его не отдала, – прошептала Тамара и заплакала.
– Тамара, ты читала его? Что там было?
– Нет. Не распечатывала. Прочитай сам, если хочешь.
А в письме было всего несколько фраз: «Антон, Мария не твоя дочь. А могла быть твоей. Я тебя любила. Мне недолго уже осталось. Не хочу уходить с грехом. Прости, если сможешь. Лилия».
На следующий день утром Антон Кулаковский