читатель может в меру фантазии усилить реплику исстрадавшейся Гориславы.
«И вошел Владимир, и произнес Изяслав эти слова», – развивает летописец семейную легенду. Будущий православный святой ответствовал сыну, мать которого вознамерился зарезать:
– А кто думал, что ты здесь?
И вправду – кто?
Озадаченный Владимир ушел из опочивальни жены. К его чести, он не решился уничтожить Рогнеду прямо на глазах общего с нею сына. Значит, что-то гуманистическое оставалось в изуверском характере главного русича. Всё это не принято обсуждать русскими историками, а зря. Одни ученые видят в поведении Владимира тонкий расчет, другие игнорируют этот эпизод, ибо всякая власть – от Бога. Некоторые размышляют проще. Помнится, автору на лекциях в университете местный сибирский академик излагал теорию: мол, Владимир в летописях – очень оригинальный тип. До принятия христианства он – чудовище, после принятия – идеал. Как глупо и просто!
Летописные сказания свидетельствуют о другом, и мы, скорее, примыкаем к первой партии ученых. Перед нами – борьба партий, идеологий, показанная через переживания отдельных людей. Сквозь тысячелетия доносятся до нас смех и вопли, грозные окрики и тихий шепот в опочивальне… Всё это – голоса наших предков. Задача историка – заставить их звучать. Тогда и родится настоящая, нерушимая связь между русичами – теми, кто ушел, теми, кто живет сейчас, и теми, кто будет жить после нас.
Итак, либо русский обычай препятствовал убийству матери на глазах у сына, либо – есть другие запретительные нюансы, которые от нас ускользают. В любом случае ситуация выходила из-под контроля. Сын поднял руку на отца, жена осталась жива, вместо того чтобы подвергнуться наказанию смертью.
Красное Солнышко созвал бояр на совет. Не мог он принимать единоличные решения. Требовалось согласие общинных лидеров, иначе не усидеть князю на шатком столе, как бы он ни хмурил грозные очи, как бы ни казнил несогласных, косясь на примеры каких-нибудь суровых и диких франков.
Сын восстал против отца. Что делать с сыном? Полоцкая земля волновалась. Тамошняя община хотела своего князя. Может быть, существовала даже опасность, что две или три ветви кривичей соединятся и выступят против Киева.
Монета Владимира Святославича. Начало XI века
Кривичи жили в Смоленске, Пскове и Полоцке… Тогда нужно разобщить недовольных и устранить угрозу. Например, какую-то часть кривского племени освободить, а какую-то – нет.
Бояре посоветовали князю насчет Рогнеды и ее сына Изяслава:
– Уже не убивай ее ради дитя сего, но восстанови отчину ее и дай ей и сыну своему.
Трогательный гуманизм обманчив. За этой фразой – расчет. Расколоть кривичей, но сохранить власть – вот в чем причина.
Владимир выделил сыну и жене жирный кусок Полоцкой волости. Сам Полоцк был, как помним, разрушен и сожжен. К югу от Минска, в земле дреговичей, отстроили Изяславль, названный в честь Владимирова сына. Это была крепость,