выказывает признаки беспокойства: животное рвануло в сторону и натянуло удила. В какой-то момент либо всадник, либо лошадь потеряет самообладание, решил он. Скорее всего – всадник, чья неуверенность в себе передалась коню. Восточная конница еще не успела прийти в себя после жарких боев на персидском фронте; и те, кому пришлось отражать натиск бывших превосходными наездниками персов, вполне могли растерять боевой дух. Уповая на то, что лошадь его противника начнет дергаться и так или иначе подведет своего хозяина, Тит направил коня на врага, постаравшись слиться с животным в единое целое.
Все произошло так, как он и предполагал. Когда неприятель выпустил в его направлении стрелу – она со свистом пролетела рядом со щекой Тита, – испуганная стремительным приближением вооруженного мечом всадника лошадь заржала и встала на дыбы. Когда стальное лезвие, пробив кость, вошло в тело лучника, Тит едва удержался в седле. Краем глаза он успел заметить, как, выронив лук, его противник схватился за грудь и плашмя свалился на землю. Несколько мгновений он еще бился в конвульсиях, затем затих.
Обернувшись в сторону Аэция, Тит, к ужасу своему, увидел, что дела у того обстоят гораздо хуже. Одного из двух нападавших полководцу удалось убить, и теперь он на мечах сражался со вторым конником. Воспользоваться луком последний уже не мог, но главная опасность исходила не от него, а от четвертого конника, закованного в броню catafractarius, который вот-вот должен был прийти на помощь товарищу.
Времени на раздумья не оставалось, и, пришпорив коня, Тит устремился навстречу этому гиганту. Одним своим видом тот кого угодно мог привести в смятение: руки и ноги опоясаны многослойными металлическими ободами; все тело защищено соединенными между собой чешуйчатыми железными пластинами; лицо и голова целиком скрыты за сферической формы шлемом, что делало его мало похожим на человека. Покрыта броней была и его лошадь, голова и круп которой спрятались за прессованными стальными листами. В руке уже готовый к атаке catafractarius держал тяжелое длинное копье, смертоносный kontos, которым можно было пронзить человека, словно кролика.
Глядя на эту, казавшуюся практически неуязвимой, машину смерти, Тит все же заметил у catafractarius одно-единственное незащищенное место: узкую щель между шлемом и скрывавшими туловище латами. «Второго шанса у меня не будет», – подумал Тит, вкладывая в удар всю свою мощь. К его счастью, сила движения мчавшегося на всех порах навстречу противника помогла ему не промахнуться. Тит с трудом удержал равновесие, когда сраженный его мечом catafractarius прогрохотал мимо; из горла железного монстра фонтанами била кровь.
Оставшийся в одиночестве лучник счел за благо прекратить сражение с Аэцием и ускакал прочь – благоразумие взяло верх над храбростью. Тем временем лошадь catafractarius замедлила свой ход и, наконец, в нерешительности замерла на месте; ее хозяин безжизненно болтался в седле.
– Ты спас мне жизнь, – произнес Аэций, пожимая Титу руку. – И я этого никогда не забуду.
Мысленно Тит перенесся на полтора