на старую фотографию в серебряной рамке, которую перевезла от бабушки. Там двое – балерина в пачке и невысокий танцор в обтягивающем трико – обнимались на вершине скалы над серым, стершимся от времени морем. Тогда он еще не знал, что именно эта фотография завертит, закружит его судьбу.
Игорь забыл про балет на тридцать лет. А потом, перед сорокапятилетием, вспомнил.
У него только что появились большие деньги и большие возможности. Дома за границей. Женщины – любые.
Он размышлял, чем бы порадовать себя в такую приятную дату: еще все хочешь, уже все можешь. Зашел навестить мать – она в свои 76 жаловалась на боли в спине, и на его деньги бодро бегала теперь по элитным докторам и чудо-массажистам.
Зацепился взглядом за старую фотку.
В их семье, как и во многих в СССР, почти не говорили о предках. Так, туманные фразы: погиб, умер, пропал без вести. У матери вообще при любых расспросах о прошлом начиналась страшная мигрень. Как Игорь теперь понял – дипломатическая. Он знал только, что женщины в их роду всегда воспитывали детей в одиночку. Мужики не приживались.
А тут впервые за все годы Игорь спросил: «Кстати, мама, кто там, на фотке?»
– Твой прадед с твоей прабабкой, – усмехнувшись, ответила мать.
– Как?! Ты же говорила, что прадед был рабочий-путиловец и его убили немцы на Первой мировой?
– А что я тебе должна была сказать? Что твой прадед был эмигрантом? Знаменитым танцовщиком? Любовником Дягилева? При моей работе? Я сама ничего не хочу про это знать. Хватит с нашей семьи и прабабки – балерины императорского театра. Чуть всю семью из-за нее в тридцать седьмом не расстреляли.
– Так кто был мой прадед?
– Прабабка Нина утверждала, что великий танцовщик Мясин. Но слава богу, никаких подтверждений этому нет.
– В смысле?
– Ну что ты пристал? Я сама уже плохо помню. Мама мне когда-то шепотом рассказывала, что ее мать приезжала к Мясину на репетиции в Италию. На какой-то его личный остров. И там у них случилась внезапная любовь. Чуть ли не на этой скале.
Потом она уехала в Сорренто. Как-то с помощью Горького – он был другом семьи – сумела вернуться к своей матери в Россию. Только Нина была уже беременной.
– В каком году это было?
– Кажется, в 1923-м. В тридцать третьем арестовали Нинину мать. А в тридцать седьмом пришли за Ниной с дочкой. Но им повезло. Они в этот день были на даче у подруги. Вернулись, а соседи говорят: за вами «воронок» приезжал. Ну, они сразу на поезд. И поехали на Дальний Восток. Бардак тогда многих спас. Вернулись только в 50-е, когда Сталин помер.
– Подожди. Выходит, я потомок знаменитого Мясина?!
– Успокойся. Так говорила прабабка. А что там на самом деле… Документов никаких нет.
С этой фразы и началась новая жизнь Красовского.
Как отметить сорокапятилетие, он решил сразу, едва нашел название принадлежавшего Мясину острова. С тех пор каждый год на день рождения он снимал этот остров и устраивал там представление. В память о греческой истории Ли Галли праздник открывали сирены: лучшие