свою перепачканную в соусе прелесть и пошла ее мыть.
– Игорь, а что за архив вы ищете? – вдруг спросила Машка. И, почувствовав напряжение за столом, мило улыбнулась:
– Нас на журналистике учили: видите что-то непонятное – спрашивайте. Вы же сами говорили, что Яков нашел какой-то архив. В чем там дело?
– О! Ты журналистка? – ахнула Анжела. – Я тебе потом расскажу такую историю! Как меня пыталась убить моя маникюрша! Она нарочно сломала мне ноготь!
Я еле удержалась, чтобы не рассмеяться.
– Видите ли, Маша, – мягко улыбнулся Красовский и снова стал вырабатывать свое обволакивающее кошачье обаяние. – Это архив Михаила Семенова. Я вам про него говорил. Того самого литератора, который помог Мясину купить острова Ли Галли, а потом за ними присматривал.
– Ты все-таки его нашел? – быстро спросил Гена.
– Не совсем. Но надеюсь.
– А что в том архиве? – заглянула Игорю в глаза Машка.
– Длинная история. Лично мне интересны там несколько писем. Вот Андрей, – Игорь кивнул на неженатого мачо, – он историк, пишет диссертацию по русским эмигрантам в Италии. Любезно согласился мне помочь. Он больше об этом знает.
– Что вас интересует? – вежливо спросил у Машки Андрей без тени мужского интереса. И сразу потерял в ее глазах сто очков.
– Меня интересует, что в бумагах никому не известного литератора такого, из-за чего вы все тут сходите с ума?
– Никто точно не знает, – сказал Андрей. – У Семенова кутил весь цвет той эпохи. Пикассо, Бакст, Гончарова, Стравинский, Дягилев, Мясин и еще много знаменитостей подолгу жили в его доме. Художники делали эскизы. В рисунки Пикассо – он все время на салфетках рисовал – они лампочки заворачивали. Что-то могло остаться. Наконец, вторая часть воспоминаний самого Семенова. Первая часть под названием «Вакх и сирены» была опубликована, а вторую часть Семенову публиковать запретили. Из-за фривольного содержания. Но скорее, потому что он тогда был в опале из-за дружбы с Муссолини. Рукопись исчезла. Но вдруг сохранились черновики? Еще там могут быть письма, раскрывающие личные тайны известных людей.
Андрей взглянул на Красовского. И добавил:
– Если, конечно, все это не сожгли.
– Кто же мог сжечь такие богатства?
– Фактическая жена Семенова Валерия Тейя продала архив старьевщику. А уж что сделал с архивом старьевщик…
– Она что, этого Семенова ненавидела?
– Может, просто устала от его выходок. Он ведь тут много чудил. Ходил перед домом голый: говорил, так ближе к природе. Устраивал такие вакханалии, что про них разговоры до Рима доходили. Женщин очень любил. И они его. В доме всегда кто-то гостил, пил, здесь бесконечно дурачились, ругались на почве ревности… Ну и жил он на ее деньги. Валерия – все звали ее Теа – ради Семенова ушла от мужа, между прочим, депутата итальянского парламента. А он тут же начал проматывать ее средства в пьяных оргиях и кутежах…
– Да, от этого можно устать, – сказала Машка. – Несчастливое тут какое-то место для женщин.
– А