сразу и не устраивать своего сумасшедшего спектакля!
Аньеля трясло от злости.
– Не разобравшись ни в чем, ты смеешь выносить вердикт тому, без кого ты бы на свет не родился. Ты смеешь мнить себя обиженным ребенком, в то время как тебе давно пора понять, что в мире ничто не делится на правильное и неправильное. Ты смеешь ставить под сомнение все годы моей жизни, которые я провел с твоим отцом не без основания. – Виктор прищурился, взял Аньеля за подбородок и заставил на себя смотреть. – Думаешь, я за двадцать лет только и делал, что занимался с ним сексом и занимался тобой лишь потому, что мне больше было нечем заняться? – голос Люмьера снизился до шипения.
– Но зачем ему было притворяться? Скажи мне! – Аньель с силой вырвался из рук Люмьера.
– Твой отец никогда не притворялся. Ты смотришь поверхностно, не видя суть. Потому что ты не хочешь ее видеть. Ты хочешь его только обвинить. Обвини лучше меня, как ты уже сделал это однажды, но не причиняй боль тому, что никогда не хотел причинить ее тебе.
В этот момент Венсан поднялся с софы и подошел к Виктору. Он был очень бледен, а его лоб блестел от пота. Посмотрев на сына, он сделал глубокий вдох и произнес:
– Я виноват, Аньель.
Виктор не дал Венсану подойти ближе, так или иначе закрыв его собой. Он внимательно следил за Аньелем.
– Все те дни, которые ты провел, заперевшись в своей комнате в Пиенце. Все те разы, когда ты начинал говорить с «голосами», если они вообще были, или плакать на глазах у всех собравшихся. Все это время ты притворялся, потому что не хотел быть мне отцом? – голос Аньеля был полон яда.
Венсан закрыл глаза и тихо всхлипнул.
– Я ничего не выдумывал, – обиженно ответил тот.
– Хватит, Аньель. – Виктор завел руку назад и взял ладонь Венсана в свою. – Ничто из этого не было ложью. Твой отец болен. Но это не делает его слабоумным или немощным, как ты привык считать.
– Я больше не знаю чему верить, – произнес он и, развернувшись, покинул гримерную.
– Чарльз, иди за ним, чтобы он не сотворил чего похлеще выговоров. И, прости, что втянул тебя в это. – Люмьер, обняв Венсана, обратился к юноше.
– Это сложно. Он… Часто выходит из себя. Но забывает об этом. Я напишу вам в следующую субботу.
Служанка взяла со стола конверт и вручила его Гэлбрейту, а Виктор добавил:
– Я повышаю тебе жалование. Следи за ним, пытайся с ним сладить, если можешь. Если не в тягость.
– Спасибо, мистер Люмьер. Всего доброго.
– Беги за ним, Гэлбрейт, пока он не сотворил дерьма.
Чарльз вышел из гримерной, следуя за Аньелем, который успел уже преодолеть коридор.
Когда он ушел, Венсан опустился на пол и тихо расплакался. Все что произошло было определенно слишком сильным ударом для него. Голоса теперь беспрестанно твердили ему о том, какой он плохой отец, и он был согласен с каждым словом.
– Я хочу домой, – прошептал он сквозь слезы.
Виктор ото�