были ему знакомы, умолк, и тогда ему становилось ясно, что он предал земле кости его владельца.
Их было слишком много. Нечего и надеяться когда-либо завершить работу: это задача для богов, спустившихся с девяти небес, а не для одного человека. Но если ты не смог сделать всё, значит ли это, что ты не сделал ничего?
Уже два года Шэнь Тай предлагал на этот вопрос ответ, который мог считать своим, в память о голосе отца, тихо просящего еще одну чашу вина, следя за большой, медленной золотой рыбкой и плывущими в пруду цветами.
Мертвые были здесь повсюду, даже на острове. Там когда-то стояла маленькая крепость, сейчас превратившаяся в груду щебня. Тай пытался представить себе сражение, стремительно приближающееся к этому месту. На галечном берегу поспешно строят лодки из растущих на склонах деревьев; попавшие в западню защитники той или иной армии, в зависимости от года, в отчаянии; они выпускают последние стрелы, когда безжалостные враги плывут к ним через озеро и сулят им гибель.
Он предпочел начать отсюда два года назад, сидя на веслах маленького суденышка, которое нашел и починил; в весенний день, когда в озере отражалось синее небо и горы. Остров был ясно очерченным участком, имеющим границы, он меньше пугал. На лугу вокруг озера и дальше, в сосновом лесу, мертвецы лежали повсюду, на расстоянии целого дня ходьбы.
Немного больше, чем полгода, под этим высоким, свирепым небом ему удавалось копать, зарывать в землю сломанное, проржавевшее оружие вместе с костями. Это была убийственно тяжелая работа. Тай стал жилистым и мускулистым, его ладони покрылись мозолями, по ночам у него ныло все тело, когда он устало валился на постель, помывшись согретой на огне водой.
С конца осени, на всю зиму и раннюю весну, земля промерзала и копать было невозможно. Можно было надорвать сердце, пытаясь вырыть одну-единственную могилу.
В первый год, когда озеро покрылось льдом, он мог ходить через озеро в течение нескольких недель. Вторая зима была мягче, и озеро не замерзло. Тогда, если позволяли волны и погода, Тай, закутавшись в меха, надев капюшон и перчатки, на несколько дней уплывал на лодке, видя клубы пара своего смертного дыхания в белой пустой тишине и ощущая себя ничтожно маленьким по сравнению с высоким, враждебным простором вокруг. Он с молитвой предавал мертвых темной воде, чтобы они больше не лежали, забытые и неосвященные, на продуваемой ветром земле здесь, на холодном берегу Куала Нора, среди диких животных и вдали от любого дома.
Война не продлилась долго. Так всегда бывает, где угодно, и особенно – в горной долине, такой удаленной, что трудно организовать снабжение из обеих воюющих стран, какими бы воинственными и амбициозными ни были их правители.
Поэтому на этих высокогорных лугах стояли хижины, построенные рыбаками или пастухами, которые пасли овец и коз в те промежутки времени, когда здесь не умирали солдаты. Большинство хижин разрушили, но некоторые уцелели. Тай жил в одной из них, прилепившейся к поросшему соснами склону