Хлопоты Ходжи Насреддина. Леонид Резников

того, как вы обошлись на базаре с наглым муллой. Если честно, терпеть таких не могу. Сам вор, но он… – сжал кулаки Саид засопев. – И еще ненавижу богатеев, которые думают, будто за деньги могут получить все и даже сверх того.

      – В этом я с тобой не могу не согласиться.

      – Когда я вижу этих скряг, вижу их черные дела, мне хочется обчистить их до нитки, чтобы они стали нищими и познали всю горечь бедности и притеснений, которыми они щедро делятся с простыми людьми.

      – И еще, я подозреваю, ты ненавидишь их за то, что они покупают тебя словно товар.

      – Да, и это тоже! – вскинулся Саид, но тут же поник плечами. – Ведь мне с этого по большому счету ничего не перепадает. Рискую я, а все деньги забирает наш главарь. И хотя он постоянно рассказывает нам, как мы богаты, но ни у меня, ни у подобных мне нет ни единого гроша.

      – Сочувствую. Тяжкая тебе выпала доля.

      – Не смейтесь. На самом деле я ненавижу главаря, ненавижу эту проклятую шайку. И еще ненавижу себя за то, что не могу сказать ничего против. И сделать тоже.

      – Ну-ну, – Насреддин легонько похлопал Саида по плечу, – не стоит отчаиваться. Я сразу разглядел в тебе хорошее, ты еще не закоренелый преступник: ты сомневаешься, а это уже неплохо. Что же насчет богатых бездельников, тянущих жилы из людей, то я отношусь к ним с не меньшим презрением, но обворовывать… Знаешь, нельзя победить зло его же оружием. В этом случае зло лишь умножится.

      – Но что же тогда делать?

      – Здесь нужно действовать тонко, чтобы и ты остался чист, и скареда-обирала пожалел о содеянном.

      – Я понял вас, ходжа, но вот только не знаю, как это сделать.

      – Всему свое время, Саид. Всему свое время.

      В это самый момент они подошли к дому Икрама, и дехканин, отворив калитку, пропустил Насреддина мимо себя во двор; за ходжой последовал Саид. Икрам вошел последним. Насреддин, не медля, проследовал к пролому в единственной оставшейся от дома стене и просунул голову в дыру.

      – Дорогой сосед! – позвал он.

      – Что такое? – С топчана поднялся заспанный Пулат. Ночное происшествие вылилось в мучительную бессонницу, и он смог уснуть, лишь когда за забором стих дневной шум. – Только прилег! А, это ты, старик.