вручил мне емкий целлофановый пакет, откуда выглядывала картонная упаковка знаменитого «Прасковейского» коньяка, и коротко представился: Арсений.
– А! Вы из «Кавминводских вестей»? Журналист?! – наконец-то вспомнил я и тут же выпалил: – Совместная благотворительная акция столичного мецената и местной прессы? Что ж, милости просим: раздевайтесь, заходите, – скороговоркой затараторил я. – Заходите-заходите, присаживайтесь, проходите. В комнату, сюда, пожалуйста…
Мой язык продолжал молоть что-то в этом духе, чтобы скрыть острое до боли разочарование. Несмотря ни на что, в глубине души, как в далеком-далеком детстве, я надеялся на… чудо.
Загадочное объявление бесцеремонным толчком разбудило дремавшую в недрах сознания надежду. Надежду – на внезапное счастье, на крутой поворот от безнадеги к полноценной жизни. И именно так – под фанфары «вдруг», под глиссандо «однажды» и непременно с шумной, по-цыгански беспардонной свитой эмоций, которые не развеются даже через много-много лет… И, начиная с этого волшебного «вдруг», я буду рассказывать эту историю внукам, делая значительные паузы и меняя модуляции голоса от таинственного шопота до торжественной риторики.
Эх, жаль, я не музыкант! В тот неполный час ожидания моя надежда виртуозно исполнила римейк оды «К радости» и, пожалуй, заткнула за пояс «оригинальную версию». Затем неистово закружилась в зажигательном смерче ликования – куда там заключительным ритмам «Болеро»! Когда же я механически перетер запыленную на горке посуду и прибрался на кухне, надежда слегка утихомирилась. И уже вместе мы, напевая, плавно закружились под восхитительные звуки «Вальса» из драмы Лермонтова «Маскарад». Тут я не могу не отдать должное маэстро Хачатуряну. Он неподражаем!
После того как была выпита за стандартным тостом первая рюмка, сценарий грозился пойти по раннему Надсону:
Праздник чувства окончен,
Погасли огни,
Сняты маски…
Я взглянул на гостей с немым вопросом.
– Ну, а теперь, господин Горин, мы хотели бы узнать о вас чуточку больше. Ведь главный подарок не здесь, – тут «боинг» обвел ломящийся от деликатесов стол. – И его мы обязательно вам вручим, но лишь в конце нашего праздничного ужина.
Нет, мои гости свои маски еще не сняли…
Если это новый стиль журналистов, пытающихся понять драму «лишнего человека» двадцать первого века, то я действительно отстал от жизни. В мое время, то есть когда я еще работал в «Стройтресте» (а со времен оного прошло меньше года!), даже сельская бюджетная «карлица» (тиражом в пятьсот экземпляров) и то пыталась содрать с нашего руководства пять тысяч деревянных за репортаж с торжественного открытия восстановленного нами в том самом поселке моста…
Впрочем, все вопросы странных гостей настолько расслабили меня своей деликатностью и искусной имитацией сопричастности, что я и сам не заметил, как наша беседа застрочила в ритме искрометного интервью. Причем чаще всего свои вопросы задавал «боинг». Время от времени он уединялся, якобы