собираясь сделать шаг. Но все же старик находит, что ответить.
– Ты права. Нет одной жизни, которая ценнее другой.
– О. – Довольно щурится колдунья. – Не ожидала, что ты….
– Но права ты лишь отчасти. – Сразу перебивает старик.
И колдунья тут же выдыхает, скривив лицо.
– Пф…. – Шипит она от неудовольствия. – Я снова не права, какая неожиданность.
Старик едва заметно улыбается.
– Все так, как ты сказала. – Продолжает он объяснять. – Но тот, кто не сочувствует чужой смерти, тот не может понять ценности своей. Эта печаль и наполняет осень ее загадочным великолепием. Все кругом умирает, но мы привыкаем думать, что оно лишь засыпает до весны. А тогда, когда рождаются новые травы и бесчисленные орды насекомых, когда все начинает кипеть жаром молодой, стремительной жизни, разгорающейся всего на одно лето, тогда в людские сердца проникает такая же неудержимая радость, какая тает в них молчаливой, серой осенью.
Колдунья выслушивает, скрещивает на груди руки, не отворачивает головы, но взгляд отводит в сторону.
– Какой прекрасный треп. – Ехидничает она. – Ну, а раз так, насладись этим печальным мгновением, и идем дальше. Мне уже тошно становится оттого, что это я должна тебе все объяснять.
Но старик все равно остается на месте.
– Неужели, тебя никак не уговорить?
Он странно улыбается, и колдунья сразу это распознает. В его выражении неожиданно проявляется хитрый прищур, который никогда почти нельзя отыскать на серьезном, усталом и почти неподвижном лице старика.
– О, вот как ты заговорил? – Всматривается колдунья в глаза собеседника. – И ты говоришь, что носатый меня заинтересовал?
– Как насчет спора? – Вдруг интересуется старик.
И колдунья, заинтригованная таким неожиданным предложением, мгновенно поддается чувствам и расплывается в хитрой улыбке, прищуриваясь и снова укладывая руки на груди.
– А? Я не ослышалась?
Старик улыбается.
– Я согласен принять спор на твоих условиях. – Объясняет он. – Попробуем выручить мальчишку, и если получится, то побеждаю я, а если нет, то выигрываешь ты.
Колдунья медлит, ничего не говорит, долго всматривается в лицо старика и вдруг рассмеивается.
– Ха-ха! – Не может она успокоиться. – Нет! Ха-ха! Так не пойдет!
Она продолжает смеяться, едва находя силы вставить несколько слов, но старик терпеливо дожидается, пока колдунья успокоится и не торопится ее разубеждать.
– Ха-ха! Ух! Фуф! – Вздыхает женщина. – Потрясающе! Просто восхитительно! Все-таки, умеешь ты меня позабавить, старик!
Но и теперь, когда колдунья почти успокоилась, старик терпеливо ждет и не спешит ее убеждать.
– Но… нет. – Постепенно успокаивается колдунья, начиная дышать спокойнее, но все еще справляясь с охватившим ее приступом хохота. – Так не пойдет! Ты сказал, что примешь мои условия, так слушай! Я сама