подумать хоть о чем-то, чтобы вызвать к жизни самую простую мысль, нужно так напрягаться, что голова начинает болеть. Хотя, мозг упорно старается этого не делать, и сознание легко поддается этому желанию. Где-то в глубине ума, на подсознательном уровне, все итак понятно. Сейчас голос этого загадочного подсознания становится впервые различим в молчании ума, сейчас можно почувствовать, как внутри где-то засела самая главная мысль, которая изгоняет все другие, не давая им проявляться.
Сейчас нужно достать воду. Это и так ясно. Это очевидно, как ничто другое. Ясно, где ее искать, ясно как. Все же уже было продумано, и незачем вновь напрягать голову. Нужно встать, вот, куда нужно потратить силы. Нужно идти в направлении холмов, двигаясь у кромки леса, не заходить в лес, но и не выбираться на солнце. Нужно отыскать воду – и это единственное, что командует телом, продолжающим истощать запасы сил, но исполняющим приказы тайного кукловода, спрятавшегося в глубинах подсознания, обычно слишком хорошо укрытого от взгляда ума.
Впрочем, даже представить тяжело, что подняться на ноги будет так непросто. Приходится рваться кверху целых полчаса. Целых тридцать минут, если чувства не обманывают, приходится упорно продолжать этот нелегкий путь, изощряясь так, как никогда нельзя было представить.
Не подумать даже, что придется искать опору, чтобы просто оторваться от земли, чтобы затем встать на здоровое колено. Не подумать, что придется руками упираться в палку, вися на ней, утягивать вверх копчик, стараясь выпрямить ногу, терпеть боль, а потом еще с таким трудом выпрямлять спину, ладонями обхватывая самодельный костыль, что это вызывает те же чувства, как когда на одних руках, уставший, карабкаешься по веревке к потолку уже после тяжелой тренировки.
Да и идти не легче. Первые шаги даются с таким трудом, что глаза опять начинает обволакивать туман, сгущаясь и обещая вскоре укрыть глаза белыми облаками, но потом, шагнув раз, другой, третий, становится чуть легче.
Кровь немного разгоняется по телу. Перелом заканчивает ныть, хотя в начале движения жутко болит. А затем, пусть шаг и не становится привычно легким, пусть усталость мгновенно начинает валить с ног, но в мыслях продолжает жить незримо это всепоглощающее желание отыскать воду и скорее напиться.
Даже чувства снова пробуждаются. Глаза рыскают по округе, стараясь глядеть сквозь белый пар слабости, укрывший взгляд. Слух улавливает шелест, ища звуки журчания какого-нибудь маленького ручейка, и стараясь расслышать их издали. Горло дерет от малейшего дыхания, а глотать становится больно от сухости, да и слюна уже перестает накапливаться во рту.
Жарко, ужасно жарко, отчего еще тяжелее переносить на ходу жажду. Передвигаться едва удается, приходится идти очень медленно, а искать второй костыль… эта идея сразу выветривается, стоит начать идти. Если сейчас нагнуться, чтобы взять какую-нибудь палку, можно просто не встать. Нетрудно вспомнить, как тяжело