прибавка к моему гонорару пары миллионов не затруднит вас? – он снова вопросительно посмотрел на графа.
– Два миллиона? Да ты с ума сошел! Я не потрачу ни единого су сверх той суммы, о которой мы договаривались. Она поступила на твой счет в банке. Максимум на что ты можешь рассчитывать в качестве бонуса, это сто пятьдесят тысяч которые я приготовил для тебя наличными. Зная о твоей жадности и любви к деньгам, я позаботился заранее, – граф поднялся из-за стола и подойдя к скрытому за картиной сейфу набрал код на панели электронного замка.
Движение посетителя было молниеносным. Несколько капель из синего флакона растворились в содержимом бокала графа. Желая скрыть свое волнение, мужчина отвернулся и стал разглядывать картину, закрепленную на противоположной стене.
– Вот держи! – граф бросил на стол несколько пачек денежных купюр в банковской упаковке. – Здесь сто пятьдесят семь тысяч. Это достойное вознаграждение за твои труды. Тебе хватит и на твоих шлюх, и на собственное дело. Но ты ведь не собираешься применять свои знания на деле? Не так ли? Тебе претит работа на кого-то, да и сама работа вообще. Те твои писульки, которые ты мне время от времени подсовываешь, никуда не годятся. Если ты вложишь в них деньги, то непременно прогоришь. Никто не станет печатать эти книги, никто не станет их покупать, а тем более читать. Да и книгами их назвать можно с трудом, – граф одной рукой взял со стола бокал, а другой стилет.
Поигрывая сверкающим в отблесках пламени лезвием, он пригубил коньяк и презрительно посмотрел на своего гостя.
– Забирай деньги и убирайся вон из моего дома. Я не желаю тебя больше видеть! – граф допил коньяк и поставив бокал на стол подкурил сигару от огня золотой зажигалки.
– Хорошо. Я возьму эти деньги. Но вы ошибаетесь, считая, что я этим ограничусь. В недалеком будущем, я получу гораздо больше денег. Вам не стоило столь презрительно относиться ко мне. Возможно, я бы смог смириться с вашей оценкой моих деловых качеств, но мое творчество вы не имеете права осуждать. Вы, который в своей жизни не написали ни пары рифмованных строчек, не говоря о прозе. Вы, живущий в отблесках славы этой талантливой девки, которую подобрали на помойке и используете, вместо шлюхи, не пожелав иметь от нее детей. Как вы можете меня осуждать?
– Что это с тобой? С каких пор ты стал разговаривать со мной в таком тоне? Куда делась твоя плебейская благодарность и склоненная голова? Кто дал тебе такое право? – граф удивленно взглянул на своего посетителя.
– Ваш скорый уход из жизни, дает мне это право. Я хочу, чтобы вы и на том свете мучились вопросами, которые только что озвучили. Гореть вам в аду. Вы, который использовали мою мать для достижения своих целей. Вы, который потом бросили ее беспомощную и больную. Вы, который шарахаетесь от меня как от прокаженного, ни разу в жизни не оказав мне помощи по своей воле, лишь заставляя меня вымаливать у вас крохи. Вы сейчас получите расплату за свои грехи, – мужчина резко выговаривал слова, как бы бросая их в лицо своему оппоненту.
При