тут же вообще оторопели полным своим составом.
Замерла пешая «рюкзачная гвардия» все во главе со своим верховым проводником, с двумя его грузовыми лошадьми и даже звонкоголосой, чрезмерно резвой обычно, лайкой по кличке Керзон.
Теперь же собака, боязливо поджав хвост, терлась рядом с кирзовыми сапогами хозяина, когда мимо них, важно прошествовал громадный хищный зверь, гремя отбрасываемой когтистыми ногами по сторонам с тропы, укатанной галькой.
И так был уверен в себе в эту минуту медведь, что не удосужился даже на то, чтобы страшно рыкнуть или просто щёлкнуть своими внушительными зубами на любое неожиданное препятствие, предупреждая его о своём неожиданном появлении.
…Всё происходило так, как будто и должно было быть – медведь выполнял некую тайную и ответственную миссию, осуществлению которой помешать не мог никто, оказавшийся на его пути.
…Впрочем, исчез он столь же стремительно, как и появился.
Доказательством тому, что не померещился, он оставил после себя, на росистом грунте между камнями, глубокие отпечатки своих лап.
И теперь они, как бы, выполняли особенную роль:
– Реального свидетельства тому, что вовсе не привиделся испуганным очевидцам.
И немудрено, что из памяти ребят всё не выходил беспечный путешественник:
– Довольно упитанный таёжный мишка на его последнем пути к горному озеру.
Дольше других, задумчиво смотрел на следы косолапого хищника, одетый совсем не так как другие из братства спутников в штормовках, самый важный в компании зрителей:
– Проводник.
Несмотря на теплую погоду, сменившую утром ночной заморозок, на нем оставался, как был прежде, гремящий при каждом движении грубым брезентом, плащ-палатка.
Видимо, своей надёжностью всегда и в любую погоду эта хламида доставляла ему особое удовольствие.
Остальные спутники уже удивлённо переглядывались между собой, словно ища подтверждения увиденному зрелищу, тогда как их проводник всё ещё продолжал глядеть только туда, где за поворотом тропы, нырнувшей в очередной увал:
– Исчез виновник общего переполоха.
Ожил старик лишь спустя минуту-другую, когда истома запоздалого страха охватила обеих его лошадей.
И ту, на которой, перед тюком с грузом сидел сам хозяин, и другую савраску – навьюченную еще большим количеством рюкзаков.
Сейчас совсем не радостно – как бы извиняясь за допущенную промашку, тявкнула собака старика-алтайца.
Потом, лайка бодрее попробовала свой звонкий отчаянный голос настоящего помощника охотника-промысловика.
Залилась на все урочище своим звонким лаем, достаточно злым, если судить по наступившей тут же хрипоте, хотя и не напоминавшем о горячем стремлении собаки тут же пуститься догонять, проследовавшую мимо, завидную дичь.
– Будет тебе, Керзон проклятый, – незлобиво, все понимающе, осадил его хозяин.
До того мгновения не сводивший глаз с медведя, пока тот не