пить и лежать в постели. И вот, дал вот эту микстуру…
Алейна схватилась за голову. Хозяйка дома определенно любила поговорить.
– Вам плохо, госпожа? – Мора снова затараторила, как сорока. – Тогда вам лучше прилечь. И одеться. – Она подняла с пола сверток. – Вы такая худая, госпожа. Как моя покойная сестра. – Сравнение с покойницей определенно было лишним, но хозяйку это ничуть не смутило. – Я и подумала, что ее вещи должны вам подойти. Ваше платье и нижнее белье пришлось выбросить, уж простите, от них остались одни лохмотья. Да еще все в крови. Брр!
Алейна решила, что наконец Мора Ларен говорит нечто дельное и вразумительное, и решила последовать ее советам.
Болтушка Мора с необыкновенной сноровкой помогла Алейне одеться. Без нее спасенной пришлось бы провозиться не меньше часа – слабость все еще одолевала ее.
Все это время Мора говорила без перерыва, не замолкая ни на минуту. Так Алейна узнала, что хозяйка дома – доставщица еды для кошек в Верхнем городе. Она закупала свежее, уже порезанное мясо каждое утро у местного мясника, нанизывала его на шампуры и доставляла вместе со старым Ильхестом (по словам хозяйки, это был вонючий и совершенно несносный по характеру старик, брюзга и скупердяй) на телеге к богатым домам. Спаситель же, уважаемый всеми господин, со слов жены, Лотт работал в Нижнем городе гладильщиком. Тяжелая работа, которая требует недюжинной мужской силы и сноровки.
Жили же они в свайном доме в Островном районе за пределами стен Новелена. Поэтому Алейна часто слышала плеск воды снаружи.
Одежда оказалась практически по размеру. Теплое шерстяное платье, побитое молью, немного жало в районе груди, но можно было потерпеть. А небольшие сапожки пришлись и вовсе впору. Дополнял гардероб длинный темный из плотной ткани плащ с капюшоном.
Лже-жрица решила воспользоваться моментом и больше не злоупотреблять гостеприимством дома Лорен. Но Алейна оказалась еще слишком слаба, на вид тщедушная Мора без особого усилия заставила ее раздеться и лечь обратно в кровать. Накормила, принеся снизу еды. И довольная, что угодила госпоже, ушла на первый этаж, не заметив исчезновения с подноса старой, погнутой в двух местах двузубой вилки.
Вечером, как и сказала Мора, пришел целитель. Высокий сухопарый мужчина средних лет, одетый, как подобает представителям этой профессии: черный с пурпурными пуговицами легкий кожаный дублет, черные брюки из плотной ткани, заправленные в сапоги, и, как контраст, белые перчатки и плащ. Про них можно было даже сказать – белоснежные.
Целитель поставил на стол большую сумку, из которой стал неспешно вынимать небольшие склянки, заполненные бесцветной жидкостью. Все промаркированы на первом, уже мертвом языке. В какой-то из них могло быть лекарство, а в какой-то яд. Или лекарство с такой дозировкой, что по своей сути не отличалось от яда.
Алейна под одеялом подобрала под себя ноги, готовая при малейшей угрозе начать действовать.
Он снял плащ, перчатки, потер узкие костлявые руки, словно замерз, хотя на улице было тепло, сказал:
– Вы