города? Нет? Но со статьями рабби Биньямина ты знаком?»
3
Послышался шум у двери, и вошел молодой человек. Поздоровался он с хозяином дома и удивленно посмотрел на гостя. Сказал Рабинович: «Честь имею представить тебе нашего нового гостя. Ой! Забыл спросить его имя, раз так, назовем его собратом в беде». Пожал товарищ его руку Ицхаку и сказал: «А я товарищ по несчастью». И чтобы не подумал тот, что скрывает он от него свое имя, повторил: «Правда, так зовут меня, товарищ по несчастью».
Товарища по несчастью звали Горышкин. А почему прозвали его так? Потому что, куда бы ни приходили его товарищи в поисках работы, работу не находили, а находили Горышкина. Нет такой работы в поле, и винограднике, и на плантации, которую он не просил бы для себя, и нет такого места, где не предпочли бы арабов. Одно только оставили ему арабы – винодельню, собирается он отправиться в Ришон ле-Цион или в Зихрон-Яаков, может, там найдется работа.
Потрогал Рабинович чайник и убедился, что он горячий. Взял стакан, налил ему чаю и сказал: «Наверняка ты не ужинал. Возьми и ешь». Сказал Горышкин: «Дай мне сперва вспомнить, когда я ужинал?» Сказал ему Рабинович: «Поешь сначала, а потом займемся историографией голодных дней. Вот хлеб, и вот маслины, и вот помидоры. Положи сахар в стакан и подсласти себе жизнь».
Отрезал себе Горышкин большой кусок хлеба и ел с аппетитом, запивая сладким чаем, и смотрел на помидоры, как смотрит голодный на дорогое кушанье. Сказал ему Рабинович: «Возьми помидор и сделай себе бутерброд». Сказал Горышкин: «Эти чудесные плоды – откуда они у тебя?» Улыбнулся Рабинович и сказал: «Оттуда, откуда все помидоры берутся: с арабских огородов». Взял Горышкин помидор, и протер глаза, и проговорил: «Загляденье! Загляденье!» Вонзил в него зубы и слизнул сок со своих усов.
Сказал ему Рабинович: «Ты все еще жалуешься на наших крестьян?» Горышкин взглянул на него с удивлением. Продолжил Рабинович: «Давайте будем признательны крестьянам за то, что не берут они нас на работу в свои хозяйства, ведь благодаря этому и я и ты наслаждаемся свежими помидорами». Сказал Горышкин: «Если нет работы, откуда деньги? И если нет денег, откуда помидоры? Попалась мне работа – нет у меня времени бегать за помидорами. Известно, что наши крестьяне в Иудее не выращивают овощи, а покупают их у арабов – те доставляют им и овощи, и птицу, и яйца. А когда они приносят все это? В рабочее время, когда рабочие заняты. И я не могу выйти к арабам и купить себе помидоры, поэтому ем хлеб со старой селедкой, от которой крутит в животе, а пойти в столовую и заказать себе горячее блюдо я не могу из-за хозяев гостиниц, требующих с меня долг». Подкрутил Рабинович кончики усов и затянул на мотив «А шейне мейделе»[11] – «Ох, дурень ты! Зачем? И почему? Если бы дали мне работу крестьяне, не было бы у меня времени покупать себе помидоры. Теперь, раз я хожу без дела, есть у меня время покупать себе помидоры».
Поев и попив, вернулся Горышкин к рассуждениям об Эрец и о труде, о крестьянах и о рабочих, пока не подошел