шума. Не желая быть в тени, тот, которого я незнал, вышел вперёд и решил присесть на корточки прямо перед нами. Но не удержался. Он сначала подался вперёд; крен скрыто показал слабые узлы перевязки, но… сопротивление удалось, так как он со всего маху повалился на спину, закинув высоко вверх ноги. От внезапно наступившей беспомощности он напрёгся так, что вырвался пердёшь, да не единожды.
"Грубо… И грязно…"
"Не грубо! Такова…"
"Вот не надо! Не надо! Достаточно! Начни ещё, что мол жизнь такова, или что-нибудь в этом роде!"
"Мы и не думали… Ты что, забыл?"
У него захрустели пальцы сжатые в кулаки до побеления косточек. А глаза вытаращенные, но не видящие ничего, словно прилипли к одной ему известной точке. И только ждут! Ждут остановки.
От такого переворота его товарищи закатились пьяным смехом над ним. Разинутые беззубые рты, а те что есть, сияют чернотой… Чёрные рты и слюнявое нёбо, и меж обломанные клыки белым тянется наружу, через углы рта.
Вот так выглядит физическая глубина самого дна, яма, а если вдуматься, то и канализация вполне подойдёт.
"Бе-е-е-е-е, какая мерзость!"
"Ничего. Реалия жизни. Нормально! Ты чего хотел?"
"Ничего? Нормально? Ну знаешь…"
–Всё, Васю уже и ноги не держат. Решил прислониться спиной. Не получилось,– не переставая ржать тем же самым ртом, прошепелявил Вован. Казалось, что он выдавливает из себя пасту из зубного тюбика, прерываясь на вдох и душащий его смех.
Гришка ржал беззвучно, забывая иногда сделать вдох и поэтому когда кончался кислород, начинал также беззвучно кашлять и сипло вдыхать. А потом всё по-новой.
Я слабо улыбнулся, но больше в себя, желая оставаться вне их веселья. Ощущалась такая непреодолимая разница между ими и мной… И ещё неизвестно, на какой стороне лучше. Признание своего недопревосходства перед ними, я считал важным, если не более необходимым качеством, которое я силой собственной воли, сумел развить. Но вот черта не видна. И не успеешь глазом моргнуть, как "БАЦ!" и там…
–Да, что-то я устал немного,– проговорил заторможенно упавший Вася. Он смеялся сам над собой, поддерживая так коллективный смех товарищей, всё больше теряясь и проваливаясь глубже в безсознание.
Не сдержался и я, чтобы не засмеяться заодно и с ними, расшевелив одубевшую от напряжения грудную клетку; разряженные на секунду нервные клетки покрылись капельками испарины и стекая, щекотали взбухшие струны на шее, животе и щиколотке.
Смех продолжался ещё некоторое время. Смешинка прыгала то на одного, то на другого, то дальше по кругу. Невидимая нить, самым необычным образом связывала нашу компанию и я видел так красный и зелёный цвета. О таком я не рассказываю никому, потому что другим такое недоступно. Не то, ещё и посчитают больным. Ещё где-то путается жёлтый – его я не могу уловить глазом, так как он ведёт себя словно непоседливый ребёнок. Попытки обуздать неуравновешенный колор, не привели ни к чему плохому. Только отсутствие синего могло добавить тепла, но оно точно где-то присутствует,